Любовь до гроба - Анна Орлова

Теперь конвоиры отпустили ее и стали вытирать и отряхивать руки, будто счищая прилипшую к ним грязь.

Гюли застыла на несколько мгновений, потом вдруг страшно закричала, метнулась в сторону и стремительно бросилась на Софию, царапаясь как кошка и норовя укусить.

— Это все ты, ты виновата! — кричала она. — Ты отняла его у меня!

Надо думать, назначить госпожу Чернову виновницей своих бед ей было совсем несложно.

Господин Рельский, который был неподалеку, кинулся к ней, отшвырнул юную рома в сторону и заслонил госпожу Чернову собой, с трудом выдерживая натиск растрепанной фурии.

Тут подоспели остальные ромарэ и с трудом оторвали девушку от ее жертвы, поволокли прочь, к Шеранну, который стоял на месте, скрестив руки на груди.

— Возьмите, — мировой судья извлек из кармана и протянул молодой женщине белоснежный платок, отвлекая ее от наблюдения. — У вас ссадины.

— Где? — вяло спросила София, послушно взяла кусочек шелка и замерла, поскольку совсем не ощущала боли.

От столь бурного потока событий она вконец растерялась, ощущая себя листком в стремнине.

Вместо ответа мужчина отобрал у нее платок и осторожно коснулся ее щеки.

Пробормотав что-то в знак признательности, она отвернулась и молча смотрела на рыдающую Гюли, которую окружали соплеменники, громко о чем-то переговариваясь на своем гортанном наречии.

Дракон подступил к ним, и при его приближении смолкли все, даже плачущая девушка. Он остановился перед нею, прямо взглянул в побледневшее лицо Гюли и что-то негромко произнес. От слов Шеранна рома обвисла в держащих ее руках, а остальные молча склонили головы.

— Что он сказал? — прошептала София.

Господин Рельский промолчал, хотя отлично расслышал. Ничто на свете не заставило бы его повторить эти слова госпоже Черновой.

"Ты второй раз посягнула на мою женщину, и тебе не будет за это прощения…"

Затем последовала тягостная процедура изгнания. Дракон оттеснил мирового судью от Софии, и последнему ничего не оставалось, кроме как хмуро наблюдать за происходящим да раздраженно постукивать тростью по бревну, на котором он устроился…

Шанита лично обстригла кудри внука. Слезы текли по ее морщинистым щекам: короткие волосы, усы и борода — символ бесчестия.

Потом она отступила от Лало, казалось, все еще не верящего в происходящее. Тут одна из женщин табора ударила его принесённой юбкой по лицу, и все вокруг стали выкрикивать оскорбления, а потом погнали его прочь. Юноша бежал, прикрывая голову руками под градом ударов, пока не скрылся из виду.

Гости молча наблюдали.

— Теперь он изгнан, "осквернен", до тех пор, пока сообщество не простит вину оступившегося. Но вернуться обратно очень сложно, — негромко пояснил господин Рельский потрясенной Софии.

— Ему можно чем-нибудь помочь? — спросила она взволнованно.

Жизнь любого рома и без того не была легкой и приятной, а изгнанный из своего круга и вовсе превращался в легкую добычу.

Мировой судья отстраненно предложил дать изгнаннику немного денег, если госпоже Черновой станет от этого легче, и она с радостью согласилась…

Второй день кряду госпожа Чернова вернулась домой к утру, подтвердив тем самым свое грехопадение в глазах соседей. Вдове полагалось сидеть дома и лить слезы. Вместо того гадалка то отплясывала на Бельтайн с господином Рельским, самым завидным холостяком в округе, то совершала длительные моционы с драконом, то невесть что искала в таборе ромарэ…

Ничто, даже письменное подтверждение невиновности от самой Фригг, богини брака и приличий, более не смогло бы убедить знакомых в беспорочности Софии. Конечно, во многих эскападах госпожу Чернову сопровождал господин Рельский, что несколько ее оправдывало, однако даже это не могло прекратить сплетни.

Молодая женщина лежала без сна и сухими глазами смотрела на балдахин над кроватью. От вихря чувств отчаянно хотелось плакать, но слез не было. Разве она в чем-то виновата? Так сложилось…

Но лгать самой себе София не хотела. Воистину, легко пенять на обстоятельства, однако она ведь наслаждалась обществом Шеранна и позволяла ему увлекать себя все дальше по стезе безнравственности. Она противоречила самой себе, и не могла не замечать этих противоречий.

Этой ночью, заглянув в глаза смерти, она поняла, сколь сильно ей нужен Шеранн, и призналась самой себе в своем чувстве. Теперь ей приходилось выбирать между любовью и честью.

А может… может, стоит поддаться этой слабости, раз уж терять больше нечего? Едва гадалка допустила эту мысль, как тут же устыдилась нахлынувших переживаний.

Нет. Пусть все вокруг полагали ее аморальной, но сама она знала, что не повинна ни в чем, кроме сердечной склонности. И она вновь решила во что бы то ни стало совладать с постыдной тягой…

Господин Рельский метался по кабинету. Знакомые едва ли сразу бы узнали его: скупые и точные движения сменились неуклюжими рывками, обычно проницательный взгляд чуть прищуренных серых глаз был рассеян, темные волосы всклокочены, а одежда в совершеннейшем беспорядке. Трезвая рассудочность, коей он всегда так гордился, рассыпалась на обломки, а сердце ныло и рвалось из груди.

Жизненный опыт твердил, что нельзя двояко трактовать отношение Софии к дракону. Как дама порядочная и высокоморальная, она пыталась бороться со своим чувством, но это нисколько не отменяло сердечной склонности.

С самим же Ярославом она держалась по-прежнему задушевно и дружески, но и только…

Несомненно, Шеранн не пара для госпожи Черновой, и навряд ли они в действительности сумеют ужиться. Но дракон казался не на шутку раззадоренным, а в чувстве к нему молодой женщины господин Рельский уверился уже давно.

Однако теперь ему приходилось наблюдать воочию их очевидное сближение, и он разрывался между отнюдь не джентльменским желанием уничтожить соперника, и доводами разума, твердящего о международном скандале, который неизбежно бы последовал, если бы это предприятие увенчалось успехом. В конце концов, это была бы не первая война из-за женщины…

Господина Рельского ждали неотложные дела: на столе были грудой свалены бумаги, которые он еще недавно ожидал с нетерпением — чертежи и подробнейший отчет об испытаниях нового парохода. Мальчишкой Ярослав зачитывался старинными сказаниями и грезил о корабле, способном двигаться против ветра и течения, словно мифический Скидбландир, волшебный корабль асов. Потом плутовка-судьба подкинула ему возможность воплотить мечту, и он обеими руками ухватился за этот шанс. Он вовсе не грезил морем, как Шеранн — автор и вдохновитель этой грандиозной идеи, скорее господина Рельского захватывал сам научный прогресс, стремительное и неуклонное развитие техники. Разве может быть что-то более величественное? Прожекты дракона он тогда принял с восторгом, теперь же многое бы отдал, только бы в Бивхейме никогда даже не слышали о Шеранне.