Острые предметы - Гиллиан Флинн

– По прибытии. Ее сюда привозили много раз для экстренного лечения, и ее лечащий врач работал здесь.

– Назовите дату смерти.

– Первое мая тысяча девятьсот восемьдесят восьмого года.

– Господи. Искать придется долго. Наберитесь терпения.

Через четыре часа, после двух скандалов с равнодушными медсестрами и отчаянного флирта с небритым администратором, а также трех пробежек в ванную, где меня рвало, я наконец получила историю болезни Мэриан.

Мне шлепнули на колени несколько папок: каждый год заводили новую, и чем дальше, тем они становились толще. Я пыталась разобрать каракули врачей, но не могла понять и половины написанного. Многочисленные направления на анализы и обследования, результаты анализов и обследований – совершенно бесполезных. Томография мозга и сердца; гастроскопия, при которой в желудок через гортань вводили зонд, и рентгеноскопия, перед которой Мэриан поили противной бариевой взвесью. Мониторы сердца и апноэ. Пред положительные диагнозы: диабет, шум сердца, кислотный рефлюкс, болезнь печени, легочная гипертензия, депрессия, болезнь Крона, туберкулез кожи. Потом – лист розовой линованной бумаги (сразу видно, что писала женщина), прикрепленный к отчету о недельном пребывании Мэриан в больнице для обследования желудка. Почерк аккуратный, округлый, но гневный: каждое слово написано с сильным нажимом.

Я медсестра, которая ухаживала за Мэриан Креллин во время ее пребывания в больнице на истекшей неделе, а также нескольких предыдущих пребываний. Я твердо убеждена (слово «твердо» подчеркнуто дважды), что девочка не больна. Считаю, что, если бы не ее мать, она была бы совершенно здорова. Признаки болезни проявляются у девочки после посещений матери, даже когда до ее прихода она чувствовала себя хорошо. Когда Мэриан здорова, мать не проявляет к ней интереса; похоже, она ее наказывает. Мать занимается дочерью, только когда девочка больна или плачет. Я и мои коллеги-медсестры, которые не подписывают данное заявление по политическим причинам, убеждены, что Мэриан, а также ее сестру требуется отстранить от дома для дальнейшего наблюдения.

Беверли Ван Ламм

Справедливое негодование. А уж какое могли бы выразить мы сами! Я представила себе Беверли Ван Ламм пышногрудой дамой, с пучком на голове; вот она, вынужденно оставив обессиленную Мэриан на руках у матери, решительно сжав губы, пишет это письмо в соседнем кабинете, и едва она его допишет, как Адора позовет ее на помощь.

Через час я нашла медсестру в отделении педиатрии, которое состояло из единственной палаты с четырьмя кроватями, из которых были заняты только две. На одной лежала маленькая девочка и спокойно читала книжку, на другой спал мальчик, тело вытянуто в струнку, шея в металлической шине, которая, казалось, была вкручена прямо в позвоночник.

Беверли Ван Ламм оказалась совсем не такой, как я представляла. Лет под шестьдесят, маленькая, седые волосы коротко острижены. На ней были медицинские брюки в цветочек и ярко-голубой пиджак, за ухом ручка. Когда я представилась, она, казалось, сразу меня вспомнила и не слишком удивилась, что я пришла.

– Приятно снова вас видеть через столько лет, хоть и при печальных обстоятельствах, – сказала она теплым, глубоким голосом. – Иногда мне грезится, что сюда приходит Мэриан, взрослая – с ребенком, может и не одним. Но мечтать бывает опасно.

– Я разыскала вас, прочтя ваше письмо.

Она фыркнула, надела на ручку колпачок.

– Много же пользы оно принесло. Если бы я не была такой молодой, нервной и не трепетала бы в благоговейном страхе перед местными великими докторами, я бы не ограничилась тем заявлением. Конечно, подобные обвинения в адрес матери ребенка были почти неслыханными. Меня чуть не уволили. В это никогда не хочется верить. СМПД – это как что-то из сказок братьев Гримм.

– СМПД?

– Синдром Мюнхгаузена по доверенности. Опекающий ребенка человек, как правило мать, даже почти всегда, провоцирует у ребенка болезнь, чтобы привлечь к себе внимание. Если у вас синдром Мюнхгаузена, то вы вызываете симптомы болезни у себя. При СМПД вы доводите до болезни ребенка, чтобы показать, какая вы добрая, любящая мать. Как у братьев Гримм, понимаете? Так могла бы сделать злая колдунья. Странно, что вы об этом не слышали.

– Что-то знакомое, – сказала я.

– Эта болезнь становится все более известной. И популярной. Люди любят новое и страшное. Помню, как в восьмидесятых началась эпидемия анорексии. Чем больше о ней было фильмов, тем больше девушек морили себя голодом. Впрочем, вы всегда были молодцом. Я рада.

– Со мной, в общем-то, все нормально. У меня есть еще одна сестра, которая родилась после Мэриан. Волнуюсь за нее.

– Есть повод поволноваться. Если ваша мама страдает СМПД, быть ее любимицей несладко. Вам повезло, что она не баловала вас вниманием.

По коридору в инвалидной коляске пронесся молодой мужчина в зеленом хирургическом костюме, за ним, смеясь, бежали два толстых парня, одетые как он.

– Студенты-медики, – сказала Беверли, округлив глаза.

– Врачи приняли какие-нибудь меры после вашего заявления? Стали что-то выяснять дальше?

– Для меня это было заявление, для них – кляуза завистливой бездетной медсестры. Говорю же, другие были времена. Сейчас медсестер уважают чуть больше. Самую малость. Да и, по правде говоря, Камилла, я сама не стала продвигать это дело дальше. В то время я только развелась с мужем, не могла позволить себе уволиться, и, самое главное, мне не хотелось, чтобы это было правдой. Бывает, что человеку хочется верить в свою неправоту. Когда Мэриан умерла, я три дня пила. После похорон я попыталась об этом заикнуться, спросила заведующего отделением педиатрии, читал ли он мое заявление. Он отправил меня в недельный отпуск. Считая меня истеричкой.

У меня вдруг защипало в глазах от подступающих слез, и она взяла меня за руку:

– Мне очень жаль, Камилла.

– Господи, просто зла не хватает. – По щекам катились слезы, я несколько раз смахнула их рукой, потом Беверли дала мне пачку бумажных платков. – Возмутительно, что это случилось. И то, что я так долго не могла понять причину.

– Ну, милая, это же ваша мать. Мне трудно себе представить, каково все это осознать. Но теперь, похоже, правосудие будет соблюдено. Следователь давно ведет это дело?

– Следователь?

– Уиллис, кажется? Красивый парень и внимательный. Сделал копии всех страниц истории болезни Мэриан и так скрупулезно меня опрашивал, что я чуть мозоль на языке не натерла. Но ничего не говорил о другой девочке. Сказал, что вы живы-здоровы. Мне кажется, он к вам неравнодушен, – когда я упомянула ваше имя, он так застеснялся, заерзал.

Я перестала плакать, скомкала платки и бросила в мусорную корзину у кровати девочки с книгой. Она заглянула в нее с таким любопытством, как будто там было письмо. Поблагодарив Беверли, я направилась к выходу, чувствуя, что схожу с ума, и мечтая вдохнуть свежего воздуха.