Мятеж - Ханна Мэтьюсон

– Я это знаю, – натянуто сказала Кассия. Она знала, что у нее не было права быть вспыльчивой. Объяснение Сибеллы было единственным имеющим смысл. И они стояли слишком далеко, чтобы разглядеть, было ли это правдой.

Обмениваясь обрывками планов, они спустились вниз.

– Если мы повредим корабль, им придется сойти на берег.

– Что, если они оставят его тонуть?

– Я не думаю, что мы хотим, чтобы нас видели.

– Нам нужно их отвлечь, – сказал Лев. – Выманить половину из них подальше, и шансы будут…

Он замолчал. Повсюду вокруг них темнота начала уступать место серебристому сиянию. В один миг стало так ярко, что Кассия прищурилась, но через мгновение ее глаза привыкли, и источник света проявился сам собой.

Больше оружия, чем Кассия могла сосчитать, прижало их четверых друг к другу. Из темноты со всех сторон их обступили мастера душ.

– Поздравляю, – сказала стоящая перед ними женщина, на лбу которой пульсировали серебром магические знаки. – Вы выманили половину из нас.

Глава 23

Олливан остановился, поставив одну ногу на причал. Полдюжины бестелесных клинков парили у него за спиной.

– Я бы предпочел, чтобы мы разобрались со всем здесь, – сказал он, отклоняясь от ножей, когда те подталкивали его вперед.

Если бы он не отвлекся, то заметил бы приближение своих похитителей, несмотря на то что они стояли за его спиной, завитки над их бровями непрерывно светились, пока мастера душ использовали свою магию.

– А теперь пошел, – сказал тот, кто был за старшего, кивнув подбородком в сторону корабля.

Так что Олливан оказался в невыгодном положении. Он – чародей, который, будучи не на суше, не мог перенестись в безопасное место. Они, команда мастеров душ на борту корабля, управляемого с помощью их магии.

Он с достоинством одернул пиджак, стараясь не обращать внимания на лезвия, пошел по причалу и поднялся по сходням. На палубе было больше контрабандистов, не все из них были мастерами душ. В конце концов, кто-то должен был отвечать за скрывающие корабль чары. Он принял маленького человека с жесткими усами за их чародея.

Уверенно стоявшая женщина с украшенными драгоценными камнями руками, которые она сейчас держала на бедрах, была их капитаном. Она была выше Олливана – по крайней мере на шесть футов – и настолько же крупная. Среди мастеров душ считалось модным зачесывать волосы со лба назад, чтобы в полной мере демонстрировать символы их магии, и эта мода сохранялась на протяжении веков. Она заплела свои грязные волосы в светлые косы, которые были опоясаны вокруг ее головы и демонстрировали еще больше драгоценных камней, но теперь уже они сверкали в ушах. У нее был прямой и гордый нос, и, когда она оглядывала Олливана с ног до головы, казалось, что сначала двигался ее нос – словно у ищейки, а остальная часть головы уже тянулась за ним.

Олливан одарил ее обаятельной улыбкой.

– Именно та контрабандистка, которую я искал.

Дельфина де Магна отдала команду кивком, и ножи, удерживающие Олливана на месте, отступили. Он почувствовал, как его плечи расслабились.

– Почему так долго, чародей? – спросила Дельфина. – Мы начали беспокоиться, что твое изгнание может затянуться.

– Ах, Дельфина, тебе не стоило беспокоиться. Нужно было время на планирование, вот и все.

Она скучающе кивнула и покрутила тяжелое золотое кольцо, рассматривая его.

– Почему ты шпионишь за мной, Олливан?

Олливан напрягся. У него с Дельфиной сохранялись дружеские отношения, насколько это вообще было возможно между поставщиком наркотических веществ и безжалостным торговцем, занимающимся их продажей. Он обнаружил ее, шпионя за Джупитусом, и решил, что продавать дедушке наркотики, сделанные его рукой, было бы просто невероятно удачной шуткой. Химико-магические смеси его собственного авторства или адаптации рецептов со страниц секретных книг. Вещества, которые позволяют чародеям оживлять свои сны и кошмары в форме наваждения или вызывают осознанные, ощущаемые галлюцинации. Тот, кто их принимал, мог сам выбирать. Дым, который вызывал ощущение, часто описываемое как музыка в венах. Опасный и тревожный тоник, который вызывал вместо боли сильную эйфорию.

То, что он не продавал сам в Странствующем Месте или среди игроков и бойцов на дуэлях, он поставлял Дельфине. Она, в свою очередь, продавала их верховному чародею, чьи агенты распространяли их по всему Лондону, и спокойно возвращала прибыль обратно в карман Джупитуса. Так что на Олливана не падало вины за то, что он не поделился со своим ничего не подозревающим дедом, и империя Дельфины и ее богатство увеличились.

Но теперь он мог прочитать каждую черточку подозрений Дельфины так же ясно, как замысловатые знаки на ее лбу. Он избежал наказания от верховного чародея, а теперь она обнаружила, что он тайно наблюдает за ее передвижениями. Инстинктивно магия Олливана потянулась к земле, и ему пришлось бороться с тошнотворным ощущением, которое возникло, когда вместо этого он обнаружил далеко под ногами воду. Это было все равно что потерять равновесие на вершине утеса.

– Я клянусь тебе, Дельфина, я не шпионил. Я ждал, когда уйдут дружинники. Ты же знаешь, мой дедушка не должен узнать, что я был здесь.

– Так это светский визит?

Она развела руками, кривая улыбка исказила ее лицо.

– Разве, приходя в гости, не нужно приносить подарки?

Олливан полез во внутренний карман своего пальто и достал завернутый в ткань сверток, который Дельфина с жадностью забрала. Внутри были пакетики с небесно-голубым порошком, который можно было растворить в воде и употреблять, чтобы имитировать физическое ощущение полета. В больших количествах он вызывал привыкание и вызывал сильное недомогание по мере того, как проходил эффект, и все же он был неизменно популярен. Олливан извлек эту партию из тайника, на удивление невредимого с момента своего изгнания.

– Подарок, – многозначительно повторил он. – Это не предложение сотрудничества. Эти двести доз и все. Я начал с чистого листа, Дельфина.

– Ах, чистый лист.

Она задумчиво посмотрела куда-то вдаль.

– Я сама перевернула несколько. Ты приходи навестить меня, когда это пройдет.

Она повела Олливана под палубу, в капитанскую каюту. Помещение не изменилось с тех пор, как он был там в последний раз. Ее содержимое сверкало, как и его владелица, и на вырученные со всего этого добра деньги Харт мог бы просуществовать несколько месяцев. Длинная стеклянная витрина вдоль одной стены была заполнена драгоценностями, которые смотрелись бы неуместно на ком-нибудь менее важном, чем императрица, хотя в один вечер, когда было выпито немало вина, они вдвоем надели всю коллекцию. На одной стене висела пара мушкетов, инкрустированных бриллиантами. Почти два года назад они исчезли