Мой любимый демон - Оксана Головина

– Что у тебя в голове сейчас творится? – пробормотал Сазонов.

– Сам с собой говоришь?

Михаил вздрогнул, обдирая спину там, где была разорвана рубашка, о шершавую стену, и кинул взгляд в сторону. Подошедшая девочка скептически оглядела его с головы до ног.

– Иди домой, – нахмурился Сазонов.

– Вдруг помрешь здесь? – Девочка сердито наморщила вздернутый нос и прислонилась к стене, повторяя движения Михаила.

– Я сказал!.. – Молодой человек придал своему голосу суровость, но девочка только небрежно фыркнула.

– На тебя Кусяк напал? Да? – Она поглядела на него большими глазами, и Сазонов совсем растерялся.

– Чего? Какой кусяка? – проворчал он.

– Да не кусяка, а Кусяк, – серьезно поправила его девочка. Она сложила руки на груди и принялась пинать кроссовкой камушек. – Вот никто не верит. А я видела его! Он такие же дырки от зубов оставлял на ветке.

Девочка указала пальцем на рану на плече своего собеседника.

– Когда ты его видела? Ты видишь тени? – изумился Михаил.

– Тени? Кусяк приходит вечером, а ночью скребет по крыше. А мама ругается.

– Послушай… – Сазонов повернулся к девочке.

– Ты его убил, да?

– Я? – Молодой человек даже забыл, что ему дурно. – Почему я?

– Он не пришел вчера ночью. Было тихо, и он больше не ломал ветки. Ты победил Кусяка? Он не придет больше?

Михаил устало усмехнулся. Видимо, голос Марго этой ночью выманил из логова и горемыку-кусяку. Кто из них двоих прикончил тень, Сазонов не брался утверждать. Возможно, девочка должна благодарить полукровку-демона, возможно – его.

– Он не придет. Можешь спать спокойно.

– Но ты теперь зомби. Ты умрешь? Или станешь как Кусяк? – не унималась девочка.

– Я не знаю.

Михаил еще издалека увидел знакомую машину. Он заставил себя отойти от стены и в последний раз взглянул на свою собеседницу.

– Будь осторожна, ладно?

Какой дар просыпался в ней? Ведьма? Возможно.

– А ты не умирай, ладно? – попросила неожиданно девочка.

– Постараюсь. – Михаил заставил себя улыбнуться ребенку и махнул шоферу, чтобы он остановился. – А сейчас ступай домой. Мне нужно идти…

Молодой человек повел шумевшей головой, плохо различая происходившее вокруг него, и смог дойти до машины. Из нее торопливо вышел Николай, его личный водитель. В своей белоснежной форме мужчина походил на капитана круизного лайнера. Он помог хозяину сесть и, возвращаясь на свое место, немедленно отъехал от обочины. Откидываясь на мягкую спинку заднего сиденья, Сазонов снова поглядел на свои руки.

– Михаил Андреевич, может, в больницу? Дома-то помощи никакой. – Николай нахмурился, глядя на хозяина в зеркало. – Или распоряжусь, с вашего позволения, чтоб доктора на дом вызвали.

– Нет! – Сазонов сам испугался своего низкого голоса, прозвучавшего скорее как рычание.

– Не бережете себя, – не сдержался шофер. – Был бы Андрей Федорович на месте, не позволил бы подобное…

– Замолчи! И веди машину! – не сдержался Михаил, прекрасно понимая, что водитель не виноват.

Подчиняясь, Николай не проронил ни слова до самого поместья. Он подвел машину как можно ближе к центральному входу. Сазонов, не дожидаясь, пока ему откроют дверь, вышел сам. Держась рукой за перила, поднялся по ступеням на крыльцо и вошел в дом.

Дойдя до гостиной, Михаил остановился. Под ногами что-то хрустнуло. Он посмотрел вниз, замечая, что наступил на осколок вазы. Молодой человек поднял взгляд и осмотрелся. Большое зеркало на противоположной стене было разбито, видимо, этой самой вазой. Он сделал еще несколько шагов и снова замер, почуяв присутствие хозяйки дома. Лилия неслышно подошла к сыну. Обойдя его кругом, женщина остановилась перед Михаилом.

Она была так бледна, что казалась прозрачной. Длинное белое платье только увеличивало сходство с привидением. Некоторое время Лилия в замешательстве смотрела на молчаливого сына, затем ее лицо исказилось, словно от боли.

– Как ты посмел? – Ее плечи задрожали, окутываясь длинными распущенными волосами. – Как ты посмел!

Сазонов поглядел на мать исподлобья, ничего не отвечая. Что он мог сказать? Ее голод Михаил чуял и без слов и должен был вернуться еще вчера. Лилия снова принялась ходить вокруг него кругами, тяжело дыша и не сводя своего прозрачного взгляда.

– Твоя глупость, твоя жалость к ним не знает границ! – Даже голодная и без сил, лэйгин выглядела скорее ровесницей Михаила, чем матерью.

– Прости… – Сазонов заставил себя поглядеть на нее.

– Не прощу! – Лилия резко махнула рукой, будто отмахиваясь от слов сына. – Ты все испортил. Ты все испортил!

Ее глаза сверкнули, а губы презрительно изогнулись. Женщина швырнула в стену вазу, и звон бьющегося фарфора болью отозвался в голове Сазонова.

– Всему свое время, Михаил. Всему свой черед, – гневно сказала она, – ты знал это. В этом твоя суть. Моя суть. Не мы выбираем ее, и не нам вмешиваться в этот порядок. Нарушив его, ты ничего не изменишь.

– Я не пытался что-либо менять, – глухо отозвался сын.

– Нарушая черед, ты же понимал, что не оставил мне выбора? – Лилия попыталась заглянуть в его глаза.

Они были черными, и этот факт заставил ее бессильно застонать.

– Я не думал тогда об этом, – тихо ответил Михаил.

– В этом весь ты. В этом всегда весь ты! – выкрикнула она. – Ты был лучшим из сыновей, ты мог быть со мною так долго… Но из своего непостижимого упрямства всегда делал неправильный выбор!

Лилия опять укоряла его в том, что все свое недолгое существование он использовал лишь свою жизненную силу, отдавая ее матери. Он не желал убивать кого бы то ни было, этим сокращая и те немногие годы, что отведены источнику. Но это был его выбор. Его решение. В этом Михаил был тверд. Поэтому и не встречался с отцом, всю жизнь боясь, после того как мать велела коснуться его, отбирая силы.

Лилия надеялась избавиться от ненужного теперь мужа, желая заполучить и дом, и его состояние, ведь удобнее места для охоты и не придумать. Андрея Сазонова спасли часы, те самые, что Михаил стянул в доме одного из друзей отца и подбросил в комнату матери. Зная, что предательства глава семьи никогда не простит, сын готов был на любой безумный поступок, лишь бы вынудить его покинуть дом.

До сих пор Андрей считал жену изменницей и пытался забрать сына. И до сих пор Михаил играл свою роль, отказываясь видеться с ним. Сможет ли он когда-нибудь? Есть ли надежда? Но как кто-то, подобный ему, мог мечтать о свободе? Он был обречен, едва родившись.

– Еще целых два года… – ворвались в его сознание слова Лилии, но она осеклась и умолкла.