Мой Пилигрим - Ксения Татьмянина

Пока Аурум переоблачался в домашнее, я поставила греться чайник, сбегала наверх и перелезла на холодный чердак. Я, как проснулась, — выглянула туда и звала Пана, но собаки не было. И сейчас пес не объявился, я грешила на приоткрытую дверь и его побег в подъезд. Посвистела, позвала с верхней площадки, но его все равно не было. Хорошо бы проверить и квартиру, но Мари должна была оставить пса здесь, когда уходила на работу.

Ладно, как смогу, поищу во дворе. Или из соседей, может кто, увидел, пожалел и забрал на передержку. Район Мирный, при всех кошмарах города я не боялась, что что-то с животным случилось. У нас тихо. Рыжуна не было, но днем он тут и не сидел.

Как вернулась в кухню, села поближе к плите, снова отогрелась. Выудила из кармашка прихваченный гребешок и стала расчесывать потихоньку спутанные волосы. Интересное ощущение — все делать в перчатках. С одной стороны — реально, как прокаженная, а с другой — знак особенности, как ножны для оружия, как оправа для драгоценного камня…

…какой же безумный вчера был день, и какой ужасный и прекрасный одновременно. На ногах пятна не прошли, и они ощущались болезненней синяков, немного жгли кожу. Я привыкла к тому, что в теле насовсем поселилась ноющая боль, то далекая, то близкая, поэтому не особо страдала из-за новых ушибов — даже в горячей ванной вчера, чувствуя все особо ярко, не стонала и не плакала. Я терпеливая. А вот удар этой…

— Аурум, а было такое хоть раз, чтобы Слуги вдвоем на человека напали?

Старик вошел, деловито надел свой фартук поверх домашнего пиджака и снова поморщился на мой вопрос, — не хотелось ему говорить на эту тему. Но он ее не сменил, ответил:

— Да, Грим сказал вчера… никогда! И, кроме того, мы уже воспринимали как правило — что они не могут сунуться за границы своего обитания. Были спокойны хотя бы в этом — ведь Мирный потому и стал Мирным, что туда за последние почти двадцать лет ни один из Слуг не сунулся.

— Сколько-сколько? Я думала, что они — не давнее явление.

— Раньше они были так слабы, что проявлялись раз за год, и то — не в силах никому причинить вреда. Горожане ничего и не замечали. Грим и ветер вылавливали их быстро, одного за другим и легко уничтожали оболочку. О Слугах после снова не слышал никто еще год или два. Это теперь… отчего они так выросли и окрепли? Мы бились над этой загадкой в две головы, но, увы — нет ответа… А последние месяцы! Мало того, что они обратились в кровожадных монстров, так и выходить стали чаще, и не скрываясь. Народ тянется в Мирный, кто может, — так Трущобный обезлюдел, а если бы родня охотно ютила у себя казематных и соседи не возражали, то и Казематный был бы полупустой. В Сумеречном из домов не высовываются, в Золотой не пускают, хоть штурмом бери… О, Небо, что творится.

— Сколько сейчас нужно Слугам на восстановление?

Аурум пожал плечами, вздохнул:

— Грим и ветер давно уже не били так, чтобы в пыль — расход собственных сил почти до дна, а как тогда помогать тем, на кого нападут другие?

— Получается, из-за меня теперь…

— Не спеши виниться. В городе спокойно. Радоваться бы, но это больше пугает — как затишье перед бурей. Грим третью ночь не спит, высох больше, чем есть, потому что я не могу заставить его успокоиться, поесть, попить хотя бы чай, а не голую воду — без толку, никаких слов нет. И никаких сил на него тоже нет.

— Аурум, — я решилась спросить, как есть, — а он точно-точно человек? Не ожившая статуя, не марионетка, не магический Страж Замка? А то… Грим весь железный, холодный, и целуется как замороженный.

Картофельный клубень полетел мимо ковша и покатился на стол, потом на пол, и куда-то к порогу. Я засмеялась, глядя на то, как круглое лицо Аурума вытягивается от удивления.

— Ага! Значит, он не про все тут вам докладывает! Так что, есть подвох?

— Нет! Он человек, Тио… только… ты на Грима смотришь так, будто не замечаешь его… — он замялся, запутался, явно не хотя произносить слов на вроде «непривлекательности». — Поцелуй? Тио, каким ты его видишь?

Я усмехнулась и даже перестала расчесывать волосы, сев ровнее и с вызовом посмотрев на старика:

— Думаете, у меня сдвиг в голове? Не вижу мир и людей такими, какие они есть? Аурум — вы толстый, лысый и старый. Фартук уже едва завязывается, и два подбородка не маскирует сахарная седая щетина. Пальцы пухлые, веки и щеки оплыли, из ушей волосы торчат. Что, не правда, скажете?

Старик покраснел, моргнул, но я не собиралась на этом замолкать:

— Я знаю, что я покалечена, перекошена и у меня усыхает левая рука из-за порванного плеча. Знаю, как со стороны выглядят швы, рубцы и спайки, где вмятины, а где бугры, но в отражении — я прекрасная нимфа. Грим — страшен, как ходячая смерть. Будто только из могилы встал, скелет, обтянутый кожей — рот длинный, нос длинный, шея тонкая: жилы да кадык. Глаза — черные провалы. Но он мне нравится таким, Аурум. Я не слепая, я влюбленная. И не надо так удивляться, что мы поцеловались, — два урода нашли друг друга, что тут такого?

— Нет-нет, я не это…

Бедняга покраснел еще сильнее.

— Именно это вы и имели ввиду. Но я не в обиде. Помочь с готовкой?

Аурум боялся хоть что-то еще сказать, шептал сам себе под нос упреки в болтливости, и поэтому все время на кухне и время обеда прошли тихо. Мне тоже не хотелось сотрясать воздух болтовней — я много думала над тем, что случилось, что делать дальше, и жалела — утро ушло, день уходил, а Грим так и не возвращался.

Я хотела провести больше времени с ним, с ним поговорить о чем-нибудь важном или глупом, а не с Аурумом. После обеда я сначала ушла к себе в комнату — проверила чердак, Пана там не было, потом открыла окно на площадь и высматривала ветер — повеет или нет, как братишка себя чувствует? Как у него, магического, вообще все устроено — залег в низины и еле дышит? Или, наоборот, ослаб и воспарил к облакам, безвольно болтаясь выше полетной зоны? И если не он, то луна нашептывает Гриму новости города — что Слуги попрятались и впервые за столько дней никого не трогают?

Вопросов — тьма. И рукопись бы достать — продолжение или концовку!

Пока не стемнело — читала в библиотеке, что смогла — почти каждая из книг была на старинном не местном языке, а явно современные книги были скучные: о зодчестве, и достали же где-то, о кулинарии и портняжном деле. Еще много исторических, похожих на учебники.

Потом прошла по дому, услышала, как работает Аурум у себя, тоже ловит скудный свет ноябрьского дня, и рискнула тронуть ручку гримовской комнаты — вдруг открыто? Не поддалась — а на полотнище даже не видно замочной скважины. Замок либо секретный, либо задвижка изнутри и есть где-то еще выход. Только зачем? Я искренне не понимала, почему во всех Палатах — это было единственное помещение, куда нельзя свободно зайти. Я из элементарной вежливости не ломилась к Ауруму в покои, как и он в мои — но факт в том, что замков не было. Нигде, даже на входе!