Побег - Роман Глушков

Только сейчас Кальтер наконец-то в полной мере оценил масштаб отгремевшего кровопролития — по количеству оставшихся в живых заключенных. Было их в сравнении с прежним числом, по грубым прикидкам, чуть больше половины, считая раненых, которые могли самостоятельно передвигаться. Что бы в скором будущем ни случилось, на «Рифте-75» намечалась грандиозная уборка трупов. Которых станет еще больше, когда на него высадятся войска.

Надежды Кальтера не оправдались. Все складывалось настолько плохо, что хуже, пожалуй, быть уже не могло. Действительно, к Татакото приближался всего один-единственный разведывательный вертолет. Вот только прилетел он сюда не с Таити или ближайших островов, а с авианосца, чья плавучая громадина маячила на горизонте. Настоящий авианосец, спутать который с другим кораблем нельзя! Помимо него на юго-западе можно было рассмотреть еще три корабельных силуэта поменьше. И хоть каждый из тех кораблей тоже являлся довольно внушительным и грозным, рядом с авианосцем они выглядели как трехмесячные щенки, окружившие взрослую собаку.

Очевидно, выплывшие из аномальной зоны патрульные сразу же задействовали восстановившуюся связь. И известили о случившемся на «Рифте-75» всех, кого только смогли. И кто бы мог подумать, что тюремщикам удастся так быстро найти подмогу! Да еще какую — гораздо лучшую, чем та, на которую они вообще могли рассчитывать.

Разумеется, никто специально не отправил бы ударную авианосную группу подавлять тюремный бунт — иными словами, палить из пушек по воробьям. Просто патрульным несказанно посчастливилось, что в этот момент мимо проплывала военная флотилия, которая не выполняла срочную боевую задачу. И командование которой решило оказать тюремщикам Татакото экстренную помощь, задействовав имеющиеся на авианосце и кораблях его прикрытия подразделения морской пехоты.

Да, стрельба из пушек по воробьям — глупое занятие. Но когда подобное все-таки происходит, участь воробьев при этом становится чертовски незавидной. И от того, что бунтари тоже располагали ракетными установками и зенитными пулеметами, мало что зависело. На войну с настоящим боевым флотом оборона тюрьмы и близко не рассчитана — на любой удар, нанесенный зэками по морпехам, те ответят еще более мощным ударом. Даже без поддержки авиации корабли могут разнести «Рифт-75» в клочья одним дружным залпом своей палубной артиллерии. Конечно, они так не сделают. Моряки наверняка в курсе, что выжившие охранники и обслуживающий персонал все еще находятся на территории тюрьмы. Но что мешает обстреливать ее прицельно, ведь моряков проинструктировали и о том, где укрылись ван Хейс и его люди. И что стены Поднебесья достаточно крепки, чтобы уберечь заложников от грохочущих неподалеку взрывов.

— Сигнальный прожектор! — прокричал кто-то из толпы, указывая на вершину цитадели, и все взоры выбежавших на площадку зэков устремились туда.

Действительно, в одной из обращенных на запад крепостных бойниц что-то сверкало. И уж точно не солнечные блики. Знающий азбуку Морзе Кальтер сразу определил: защитники Поднебесья докладывают экипажу разведывательного вертолета о текущей обстановке. Наверняка их сигналы были видны и в нацеленную на атолл корабельную оптику. В общем, не успели зэки как следует испугаться, а их враги уже все про них знали, даже вопреки тому, что на Татакото отсутствовала радиосвязь.

Среди легионеров и наемников тут же нашлись желающие разбить предательский фонарь выстрелами. Но хозяева цитадели предугадали такую реакцию заключенных на этот раздражитель. И посылали сигналы, не высовывая источник света из бойницы. Никому из стрелков не удалось добить до него, и все их пули были истрачены напрасно.

Боясь угодить под обстрел, пилоты также не стали подлетать слишком близко к цели. И, описав на безопасном от нее расстоянии два круга, взяли обратный курс на авианосец. Многим головорезам Рошона — именно его люди дежурили на огневых точках периметра — хотелось бы послать вдогонку вертолету ракету. Но полковник не отдал такой приказ. Ракетный боезапас на «Рифте-75» был ограничен, и распоряжаться им следовало с умом. Тем более что скоро у местных ракетчиков не будет недостатка в целях.

Вопрос лишь в том, есть ли вообще смысл сопротивляться, когда исход этого сражения был очевиден всем без исключения и по ту линию фронта, и по эту.

Авианосец находился километрах в десяти от атолла. Но когда на нем тоже замигал сигнальный прожектор, его заметили все, даже несмотря на то, что уже взошло солнце.

Среди зэков Кальтер был не один, кто знал азбуку Морзе. В толпе хватало переводчиков, озвучивающих поступающую от моряков информацию. Сразу же выяснилось, что их световое послание адресовано не ван Хейсу, а зэкам. Которым, как впрочем и ожидалось, не сообщили ничего оригинального: велели прекратить бесчинства, разойтись по камерам и ожидать прибытия в тюрьму миротворцев. Всем, кто отказывался подчиниться этим требованиям, было обещано неизбежное знакомство с кузькиной матерью и прочие неприятности. Вплоть до расстрела на месте за оказание вооруженного сопротивления.

Реакция зэков на выдвинутые им условия была столь же прогнозируемой. Ощутив вкус свободы, они посоветовали миротворцам убираться прочь. И это было самое безобидное, что те услышали бы, сумей зэки докричаться до авианосца. А отправленный с него ультиматум был озвучен… или, точнее, высвечен зэкам еще трижды. Правда, теперь сверкание вражеского прожектора уже никого не интересовало. Взбудораженные зэки продолжали слать проклятия в сторону не званных ими гостей и с жаром обсуждали их грядущий визит.

Само собой, никто даже не заикался о выполнении их требований. Пока не заикался. Однако то ли еще будет, когда морская пехота нагрянет в тюрьму под прикрытием авиации и корабельных пушек. Сейчас Одеяла и Гуси могли храбриться сколько угодно, но много ли останется в них той храбрости спустя пару часов?

— Ну вот и все! — Скарабей обреченно вздохнул и развел руками. Он, так же как сам Кальтер, не горел желанием устроить миротворцам горячий прием. — Интригующее начало, куча светлых надежд и в итоге — самый бездарный конец из всех возможных… Что ж, полагаю, настало время нам вернуться в камеру и забиться под нары, если мы хотим дожить до сегодняшнего вечера. Я, конечно, был не прочь ползать с тобой по темным закоулкам и нападать исподтишка на всяких ублюдков, но для такой войны, брат, у меня кишка тонка, уж извини.

— Кто сказал, что нам с тобой надо непременно в ней участвовать? — заметил Кальтер.

— А кто нас будет об этом спрашивать? Ты разве не в курсе: любой зэк, не вернувшийся в камеру, будет объявлен мишенью. На которой морпехи с радостью поупражняются в стрельбе. Не знаю, как ты, а я не намерен способствовать повышению их стрелкового мастерства…

— Погоди-ка! Видишь того парня? — вдруг перебил его Кальтер.

Он указал на рослого Дикого Гуся, который торопливо приближался к Штернхейму, чья трофейная шляпа позволяла быстро отыскать его в разношерстной толпе. Толпа была не слишком плотной, и наемник мог двигаться сквозь нее практически бегом. Чем он, собственно, и привлек к себе внимание Обрубка. В то время как прочие зэки продолжали топтаться на месте и выплескивали гнев, потрясая оружием и показывая в сторону авианосца неприличные жесты.