Сказительница - Андрэ Нортон

Эйдрис затаила дыхание, ожидая удара о ствол. Но жеребец каким-то образом перескочил, хотя она услышала, что он задел за дерево. Они, казалось, на целую вечность повисли в воздухе; но вот перелетели и падали, падали… Конь и всадница приземлились тяжело, едва не потеряли равновесие — но были в безопасности.

Жеребец снова поскакал; теперь он дышал тяжело, рывками. Сказительница цеплялась за его шею, ослабев и едва не всхлипывая от облегчения.

— Спасибо… спасибо, Монсо… — запиналась она.

Немного погодя они выехали из леса и двинулись по просторному, постепенно понижающемуся полю. Монсо по-прежнему дышал тяжело. На противоположной стороне поля они остановились, и тут же Эйдрис услышала оклик, который ждала с того момента, как свернула с дороги.

— Ты! Всадник! Стой! Ты на земле кайогов! Остановись, назови себя и сообщи, какое у тебя дело!

Зная, что часовой вооружен острым копьем, Эйдрис села в седле прямо и натянула узду, заставив Монсо остановиться. На этот раз жеребец как будто рад был возможности передохнуть и восстановить дыхание.

Немного погодя дыхание его выровнялось. Уловив запах коня кайога, жеребец вызывающе крикнул. Сказительница услышала испуганный ответный крик. Ночное зрение помогло ей разглядеть всадника на серой кобыле. Потом кайог зажег факел. Эйдрис заслонила глаза от неожиданного ослепляющего света.

— Это я, Эйдрис, дочь Джервона, — крикнула она. — Кто из всадников кайогов сегодня на страже?

— Эйдрис? — В голосе кочевника звучало подозрение. — Если ты госпожа Эйдрис, докажи это. Скажи, как зовут твоего мышастого мерина.

Девушка устало рассмеялась. Глаза ее приспособились к свету, и она наконец узнала усатого всадника.

— У меня каштановая кобыла, Гурет, как ты знаешь и сам. И зовут ее Вьяр.

— Эйдрис! — воскликнул Гурет. — Что ты здесь делаешь? Ты ведь уехала далеко! И возвращаешься посреди ночи… — Он подвел ближе свою серую кобылу, управляя ногами, и заставил стоять неподвижно, несмотря на то, что она боялась Монсо. — И на таком коне! Где ты его взяла?

Сказительница вздохнула и покачала головой.

— Это долгая история, друг мой, и мне некогда рассказывать. Могу только сказать, что лорд Керован в большой опасности и я тороплюсь предупредить его. И как только сообщу свою новость, я сама и, наверно, не одна сразу же поеду из долины. Я оставила друга, возможно, в очень опасном положении, и должна вернуться, чтобы помочь ему.

— Друга… — сказал Гурет, очевидно, уловив нотку в голосе Эйдрис, о которой она сама не подозревала.

— Это тот, кто вырастил и воспитал Монсо, — ответила Эйдрис, потрепав кеплианца по покрытой пеной шее.

— Должно быть, превосходный всадник, — заметил кайог. — Приручить и вырастить кеплианца…

— Я расскажу тебе все подробно… или расскажет сам Алон, как только можно будет, — пообещала Эйдрис, — но не сейчас. Гурет, я проехала сегодня за ночь пол-Арвона. И должна как можно быстрее добраться до Кар Гарудина.

Кайоги кивнул.

— Я помогу тебе, госпожа. Но подожди еще немного. — Одной рукой он снял роскошно расшитое одеяло, которое набросил на плечи для защиты от ночного холода. Потряс длинными волосами, расправляя их. — Вот, надень это. Ты выглядишь, как едва не затонувший жеребенок, — сказал он, протягивая одеяло.

Сказительница с благодарностью накинула его на голову, радуясь сохранившемуся теплу тела Гурета. Кайог ткнул вперед пальцем.

— Поезжай, госпожа. Я позову смену, потом сам поскачу в долину, чтобы приготовить лошадей.

Она благодарно улыбнулась ему.

— Приведи и Вьяр, — сказала она. — Этот парень заслуживает отдыха. Благодарю тебя за помощь, Гурет.

Эйдрис послала Монсо вперед. Жеребец споткнулся, и Гурет оценивающе взглянул на него.

— Он дойдет? Хочешь поменять его на Такалу?

— Нет, Гурет. — Она потрепала Монсо по плечу. — Даже уставший, он легко перегонит твою кобылу. Мне дорого каждое мгновение. Еще раз спасибо за помощь.

Всадник приветственно поднял факел, девушка повернула коня и уехала.

Выехав за круг света, отбрасываемый факелом Гурета, Эйдрис сразу должна была вернуть ночное зрение. Но надеялась в основном на глаза Монсо, который выбирал путь, идя легкой рысью.

Много минут спустя сказительница увидела знакомый ориентир — большой гранитный выступ. Она перевела Монсо на шаг, огибая гигантскую скалу. Когда скала раскололась и через нее прошла узкая тропа, Эйдрис свернула на нее. На полпути, посередине узкого ущелья, стояли два столба из кванской стали, увенчанные крылатыми шарами.

Вход в долину. Она почти дома.

С благодарным вздохом, который звучал опасно похоже на всхлипывание, сказительница направила Монсо к входу. За ним все было полно клубящимся туманом, это еще одна защита, которую некогда установил у своей долины Ландисл, могущественный грифон, который когда-то здесь жил.

Но Монсо, попытавшись миновать барьер, остановился и замотал головой. Отшатнулся, как и от входа в храм Нив.

«Конечно, — подумала Эйдрис — Защита долины. Монсо отчасти существо Тени и не может пройти…»

Но если она оставит кеплианца и пойдет пешком, ей потребуется больше часа, чтобы добраться до замка на горном склоне! Эйдрис решительно посмотрела на преграду, потянулась к своей Силе, которая, как уверял Алон, у нее есть. Она запела, вкладывая в песню бессловесную просьбу, представляя в сознании раскрывающийся вход, прося свободного доступа.

Голос ее заполнил узкий разрез, и вот крылатые шары начали медленно пульсировать в такт ее мелодии. Решительно удерживая в сознании картину открытого входа, Эйдрис снова послала Монсо вперед.

Медленно, оберегая ногу, раненную Летящими на паутине, кеплианец прошел между столбами.

Чары, всегда окружающие того, кто въезжает в долину, посылали клубящиеся фантастические изображения, но Эйдрис, продолжая петь, вела Монсо вперед, и через несколько шагов туманные образы неожиданно исчезли. Эйдрис посмотрела вправо и увидела на фоне тьмы голубоватую вершину горы, отрога Кар Гарудина. На древнем языке это означает «Гнездо Грифона».

Она дома. Сердце ее подпрыгнуло.

— Еще немного, Монсо. Потом ты сможешь отдохнуть, — сказала она, гладя кеплианца. Собрав последние остатки сил, запела, и к ней медленно вернулось ночное зрение. Как только смогла видеть, она причмокнула, а когда Монсо не ответил, толкнула его пятками и послала рысью.

И прижимала ноги, пока кеплианец снова не поскакал галопом. Ей стыдно было так поступать; она понимала, что подгоняет коня, который и так отдал все силы и теперь находится на грани падения, но у них впереди еще целая лига.

«Я тоже устала, сынок», — думала Эйдрис, поглаживая кеплианца по шее.

— Давай, ты можешь, — шептала она, думая, каким облегчением было бы остановиться… упасть с седла на землю и спать… спать…