Любовь без слов - Наталья Нестерова

Игнат Владимирович вышел из машины и поднял голову – окна его квартиры темны. Полины нет дома. Это было не хорошо и не плохо – никак. Они давно имели разные спальни, они были партнерами по бизнесу, соратниками, с большой натяжкой их можно было назвать друзьями. Между ними не существовало душевной близости, врастания друг в друга, которые бывают даже у тех пожилых пар, что вечно ссорятся. Игнат и Полина никогда не ссорились, не досаждали один другому личными проблемами. Я тебя не посвящаю в свои трудности, но и ты уволь меня от собственных. Все честно. Они говорили в основном о бизнесе, капитале, политике, перестановках во власти, людях влияния. Они шли в одной упряжке, и воз, который они тащили, стоил того, чтобы не размениваться на бытовые мелочи.

До недавнего времени Полина не раздражала Игната, и он считал свою семейную жизнь идеальной. Отсутствие кухни в квартире – мелочь по сравнению с нервотрепкой, которую устраивают многие жены своим супругам. Теперь же Полина стала главной проблемой Игната. Жена была даже не занозой, сидящей в печенке, а ржавым металлическим ломом, пригвоздившим его к старой жизни. Он не мог уйти от Полины без очень серьезных финансовых потерь. Это равносильно тому, как если бы он решил забраться на лестницу из десяти ступеней. Сейчас он на седьмой, после развода скатится на вторую. Полина окажется там же и сделает все мыслимое и немыслимое, чтобы толкнуть Игната еще ниже, а самой подняться.

Когда на перестроечной волне был дан зеленый свет кооперативному движению, Игнат запрыгнул в первый поезд. Он не занимался ерундой вроде ресторанов или предприятий службы быта, а создал торгово-закупочный кооператив. Товары скупались на государственных базах и предприятиях, продавались в три, пять, а то и в десять раз дороже. Второй золотой жилой был экспорт за рубеж сырьевых ресурсов по демпинговым ценам. Страна богатая, ресурсов – хоть объешься. Правоохранительным подразделениям, призванным бороться с экономическими преступлениями, с самого верха была дана команда «не мешать кооперативам». Министр внутренних дел Власов издал Указание № 10, согласно которому милиции запрещалось не только проверять кооперативы, но даже заходить в их помещения. Поэтому налогов практически не платили. Однако, как мухи на мед, на большие деньги стали слетаться бандиты. Игнат криминал терпеть не мог, брезговал урками в малиновых пиджаках, с золотыми цепями на груди. Кроме того, Игнат уже понял, что его очень большие доходы – это бирюльки. Пока народ тешится ваучерами, наверху идет очень серьезный распил настоящего богатства. Попасть в круг внимания пильщиков Игнат мог только через Полину, с которой познакомился на банкете. Она, по профессии медсестра, влюбила в себя одного из партийных бонз, когда тот лежал в кремлевской больнице. И скоро стала любовницей, близким доверенным лицом старикана. Он бы, конечно, не оставил Полину бедной, но на серьезный куш медичке рассчитывать не приходилось. Иное дело, когда у Полины появился муж – успешный молодой кооператор, в прошлом комсомольский и профсоюзный работник, – биография подходящая, манеры деликатные, но хватка чувствуется. Игнату не передали в управление банк или нефтяные скважины, однако несколькими лакомыми кусочками порадовали. С самого начала их с Полиной бизнес был многопрофильным, разрастался вширь, назывался Группа компаний «ПИК» – Полина и Игнат Куститские. Они много, сутками, работали. Требовалось научиться тому, что не узнаешь ни в каких университетах, в том числе и в зарубежных. Реалии российской экономики переходного периода не имели ничего общего с классическим капитализмом. Учиться можно было только методом проб и ошибок, желательно – чужих.

Поженившись, Игнат и Полина не испытывали друг к другу пламенных чувств, но симпатия была, и с интимной жизнью все обстояло нормально. В старом офисе при кабинете Полины была комната с диваном, в которой они нередко закрывались в середине дня. Внезапную потребность в сексе вызывало не взаимное влечение, а выбросы адреналина, которые провоцировались победами и поражениями. Да и вечная взвинченность нервов в борьбе за место под солнцем требовала обратной раскрутки. Угасание половой активности было обоюдным, постепенным, естественным, без трагедий, упреков, обид. И ей, и ему хотелось реже, потом все реже и реже, потом вообще расхотелось. Отдельные спальни в новой квартире – это дополнительный комфорт для обоих, а не чья-то возрастная прихоть.

Игнат Владимирович открыл своим ключом дверь квартиры, шагнул вовнутрь, вкатил чемодан на колесиках, включил свет, снял верхнюю одежду. И пошел прямо в ванную. Сейчас под душ – и спать. Надо отдохнуть, устал как собака. Но помыться обязательно – Игнат был крайне чистоплотен.

В ванной он раздевался, бросая вещи в кучу на пол. Домработница разберется – что стирать, что в химчистку. Голый Игнат Владимирович шагнул в сторону душевой кабинки и краем глаза различил на зеркале над раковиной цветную карточку. Он подошел к раковине. Узкой полоской скотча на зеркало было приклеено фото. Лукаво и счастливо улыбаясь, на Игната смотрела Цветик, кормящая грудью Мурлыку. Игнат похолодел и вспотел одновременно. Поры на его коже выстрелили холодным потом, вызвавшим дрожь во всем теле. Игнат затравленно оглянулся по сторонам. Фото были везде: на кафеле, на дверцах душевой кабины, даже на крышке унитаза. Цветик с Мурлыкой, Игнат с сыном, они втроем. Игнат не заметил этой фотовыставки сразу, потому что раздевался в полусонном состоянии, с трудом не давая глазам закрыться. Теперь сон пропал. Нагой Игнат крутился в центре ванной, как затравленный пойманный медведь, с которого сбрили шерсть. Его перестали держать ноги. Игнат подошел к ванне и сел на бортик. Мокрые от пота ляжки скользнули, Игнат не удержался и рухнул к ванну. Он шлепнулся задницей, больно ударился затылком о противоположный бортик и распластался в нелепой позе. Игнат взвыл: от боли, от унижения, от того, что его тайна раскрыта, от сознания тех проблем, которые теперь покатят на него снежной лавиной. Он перекинул ноги в ванну и вдруг забыл, как выбраться из корыта, барахтался на дне. Зачем-то встал на четвереньки и попробовал выползти, перекинув руки через бортик. Не получилось, чуть не разбил башку, теперь уже в лобной части.

– Не сходи с ума! – приказал себе Игнат. – Вставай! Шагай!

Он вылез из ванны и сорвал с вешалки халат.

– Сука! Ах, сука! – посылал Игнат проклятия жене.

Он дотронулся пальцами до затылка и посмотрел на них – крови не было. Игната всегда в фильмах раздражало, когда герой или героиня, получив трагическое известие, начинали заниматься ерундой. Например, говорили: «У меня сегодня зуб сломался» или «Надо посмотреть, не убежала ли каша на плите». Вся семья погибла, а он о каше думает.

Понятно, что авторы фильма хотели показать на контрасте реакцию на шокирующий удар. Игнату подобные психологические выкрутасы казались недостоверными. Но теперь он сам, когда его персональные небеса обетованные рухнули на землю, почему-то думал не о клубке проблем, а о шишке, которая пухла на затылке. Надо холод приложить. В баре есть сделанный на заказ морозильник размером с почтовую посылку. Исключительно для льда, который бросали в коктейли.

Игнат бродил по квартире, соображая, во что бы завернуть кусочки льда. Носовой платок подойдет. Где лежат чистые носовые платки? Забыл. Носовые платки хранятся в… в…