Коготь и цепь - Анастасия Машевская

– Где эти поганцы? – спросила старуха, когда Гленн наконец усадил ее рядом с костром. Тот едва-едва занимался.

– Какие, госпожа? – спросил Гленн.

– Те два охламона, которые подбирают за вами срам и подтирают вам задницы! Пусть мне разотрут ноги!

– Но, госпожа, майская погода не располагает…

– Нормальная в мае погода! – рявкнула она опять, ударив Гленна что было сил по второй лодыжке. Гленн схватился за ногу. – Позови их немедля, бастард!

Гленн подозвал мальчишек, радостный, что может хоть на время сбагрить Старуху Сик в другие руки и предоставить для битья другие ноги. Слегка прихрамывая, жрец подошел к брату. Тирант издевался откровенно:

– Может, ты пока мне ноги разотрешь?

– Да пошел ты.

– Ну как же! Слушай, а скажи, она ведь тоже женщина, да? Стало быть, и в ней воплощается твоя Праматерь? А?

– В ней воплощается твой Сатана, – с усталостью в голосе произнес Гленн. – Ничего, завтра твоя очередь сопровождать старуху. Завтра я посмеюсь.

– Гленн! – окликнула Сикворт своим полубеззубым ртом Гленна. – Поди сюда! Ну, где ты там? А, вот он ты. Что ты эти космы носишь, как баба какая? Лучше бы ты бороду отрастил! Ладно, бог с тобой, подай суму, дам тебе бальзам. – «Чтобы смазал синяки», – как бы договорила она, тыча палкой в сторону ног жреца.

Гленн считал это идиотизмом: сначала колотить, а потом залечивать. Но все-таки пошел за сумкой аптекарши.

– И ты, второй, как тебя там… Громадина! – Казалось, память Лизы Сикворт удерживала теперь только рецепты снадобий и лекарств. – Да, ты, – уточнила она, ткнув и в него (в кои-то веки пальцем), когда Тирант подошел к ней. – Зажарь эту птицу поскорей! Чего ты там возишься? Такой здоровяк, а курицу ощипать не может! Шевелись уже!

– Это глухарь, карга, – пробубнил Тирант.

– Ты что-то сказал?

– НЕТ! – проорал блондин.

Потом Старуха Сик придумала задание еще двум солдатам, сопровождавшим Гленна и Тиранта, Тому и Рольту: спутать лошадей и прибраться в повозке. Словом, весь небольшой лагерь бегал и суетился, точно круглоглазые, раболепные, трясущиеся в страхе послушницы Гуданского монастыря. Наконец все расселись; Тирант поджарил птицу, которую они разделили на семь частей. К ней добавились кедровые орешки и медовая вода.

– Еда почти кончилась, – проговорил Гленн в конце трапезы как мог громко. – Мы очень вовремя достигли Утсвока; завтра, думаю, еще до полудня доберемся до города и сможем пополнить запасы.

– Никуда мы не пойдем, – влезла старуха. – Не хватало еще таскаться по каким-то кабакам, когда перед нами дорога!

– Но, госпожа, – постарался объяснить Гленн. – Мы не пойдем по кабакам, мы только зайдем в таверну, чтобы пополнить…

– Не учи меня, мальчишка! И не смей лгать! Мужики всегда ходят по кабакам, где бы ни были. Трахать девок – вот все, что вам надо! Ты, ты и вот вы двое, – указала она на Тиранта, Вилара и солдат, – завтра подстрелите дичи побольше или наловите рыбы, или вы вообще ни на что не годитесь? Три дня, или сколько там, протянем и так!

– Но, госпожа, Тирант завтра должен прислуживать ва…

– А ты на что? И потом, этот увалень может только есть, спать, махать мечом и испражняться! У тебя есть хоть какое-то подобие мозгов! Будешь ехать рядом с моей повозкой завтра! – Гленн взглянул на Тиранта. Лицо того за несколько секунд тысячу раз сменило выражение – от злорадной усмешки до сочувствия и обратно. – Все! – крикнула Сикворт, давая понять, что разговор окончен.

Остальные переглянулись. Но возражать не смели: Гвендиор наказала четко следовать указаниям аптекаря.

– Черт побери, – пробормотал Тирант, когда солдаты повели Сикворт справить нужду. «Та еще задачка», – сказал Гленн, когда это потребовалось впервые. «То еще зрелище», – ответил Тирант, когда это впервые выпало на его долю. – Ладно Лур с Виларом, но мы, Гленн, мы! Мы же взрослые мужчины! – шептал блондин.

– Мы подданные нашего короля, Тирант. Если эта… – он с трудом подобрал слово, – старица нажалуется королеве, Гвендиор нас вмиг определит по темницам. Или головы снесет.

– Эта праведная монашка, наша королева, слишком уж убеждена, что смерть – избавление. Вот и сеет ее направо и налево, – непривычно рассудительно заметил Тирант.

– Она сеет смерть, потому что сама не убила ни разу. Легко заливать плаху, когда не знаешь цену крови.

– Ну да, она-то точно не знает. Как и все бабы – из них вон каждый месяц льет, а все им не жалко!

Гленн не разделил шутки брата.

– Вы поели? – раздался голос Старухи Сик. В общем, никто не успел ответить, когда она заявила: – Тогда гасите костер! Ночь на дворе, всем спать! Ты! – ткнула палкой в Гленна. – Помоги мне лечь! И если хоть один из вас, умники, будет храпеть этой ночью, отобью достоинство каждому! Всем ясно?

Куда уж яснее – у одного из сопровождавших их солдат были отбиты все бока с утра. Правда, достоинство старуха пощадила, но кто знает, что взбредет ей в голову?

Том остался ночным стражем, остальные улеглись. Гленну снилась Линетта, прекрасная, как сама Тинар. В скромном лазоревом шелке она сидела среди лугов у весеннего пруда и смотрелась в него, время от времени рассекая отражение тонкими пальцами. Потом замерла на миг, поправила волосы и позвала:

– Гленн! Гленн!

Мужчина открыл глаза, поднялся и огляделся. Вокруг было тихо. «Зловеще тихо», – подсказало жреческое нутро. Он всмотрелся в кромку темного, шепчущего леса.

– Гленн? – спросил стражник, поднимаясь.

– Все тихо?

– Да, все в порядке. Случилось что?

– Не уверен.

– Ты точно призрака уви…

Все произошло слишком быстро: свист острия, вскрик солдата, разрозненные голоса нескольких атакующих, ржание перепуганных лошадей и собственный голос Гленна:

– Вставайте! Тирант! Рольт!

На голос брата Тирант, обычно огромный, неуклюжий и тяжелый на подъем, вскакивал в считаные мгновения. Спал он в походах, всегда сжимая рукоять меча. Рольт включился в резню почти так же быстро. Гленн тем временем искал укрытия, пока Тирант не кинул тому его меч в ножнах.

– Лур! Вилар! – командовал Гленн, отбиваясь от врага. – Клинки в руки! Защищайте старуху!

– Луру всего восемь! – вылез вперед Вилар.

– Но ты-то оруженосец! – прокричал в ответ Гленн.

Сталь звенела громче голосов. Могучий Тирант махал двуручным мечом пяти с половиной футов, нанося тяжелые удары сопернику. На гиганта нападал еще один, и как бы Тирант ни поворачивался, кто-то из врагов всегда оказывался сзади. Посреди бойни мужчины заслышали, как с обратной стороны повозки забарабанила Старуха Сик: она никак не могла вытолкать дверь наружу. Но всем было не до нее. «И хорошо, что не можешь», – мельком подумал Гленн.