Четвёртая высота - Елена Яковлевна Ильина

на высоте 56,8 штурмом брала немецкие окопы! В тяжёлый момент боя за эту высоту, обагрённую кровью, она подняла оставшееся без командира подразделение и повела его в атаку… Вот эта красивая, юная, всем нам милая девушка… Товарищи, отомстим врагам за наших друзей, за Алёшу Топлина и Гулю Королёву!

Закрылись крышки гробов. Боевые знамёна, тяжело поникнув, склонились над героями. Молча стояли, опустив обнажённые головы, те, кого так любила Гуля, — её боевые товарищи. Батарея из шести орудий выстроилась у могил, устремив жерла в сторону врага.

Прозвучала команда:

— По врагам Родины — огонь!

Гулко грянул прощальный салют. Стволы орудий отпрянули назад. И снова:

— Залпом — огонь!

Десять раз прогремели орудия, и десять раз снаряды с резким свистом полетели в стан врага.

«Золотокудра дивчина»

Прошло полгода.

Там, где гремели невиданные в истории войн бои, наступила тишина. Гулкая, трепещущая земля, отзывавшаяся во время боёв на каждый залп так, словно сама испытывала боль, теперь успокоилась.

Настала весна. Изрытые оврагами степи, раскинувшиеся между Волгой и Доном, покрылись низкой зелёной травой. Везде, куда ни посмотришь, застыли разбитые грузовики, скрученные крылья самолётов, перевёрнутые полусожжённые машины.

На берегу Дона, у маленького тихого хутора, высится обелиск. На шпиле поблёскивает металлическая звезда. Подходя к памятнику, люди внимательно читают надпись на нём. Но и без надписи они знают, кто лежит под этим обелиском.

Дивизия, которая дралась здесь за каждую пядь земли, далеко ушла из этих мест. Но не ушла отсюда слава о Гуле и обо всех героях, павших за эту землю.

Был тёплый весенний вечер. Украинец Хома Онищенко, сержант, окружённый бойцами и хуторянами, курил трубку и не спеша рассказывал:

— Була тут у сусидний дивизии золотокудра дивчина. Така, що страху не мала. От раз бачуть немци — наша частына в бий иде. А попереду — дивчина, уся в по́лумьи. До нимецьких окопив иде, а сама не горыть. Взяла окоп и дальше пишла. Имья цией дивчини було чи Корольова, чи Короленко, а може, и Король. [31]

— А вы що, сами ни бачили? — спросил в темноте чей-то женский взволнованный голос.

— Сам я не бачив, але чув вид людей. Про ней вси говорить. [32]

Хома помолчал, покурил, а потом добавил неторопливо и веско:

— Ця дивчина дуже гарно спивала. Колы немци зачують цю писню — «Катюша», так сразу же стриляты почнуть, щоб чуты не було. Та хиба ж переможешь «катюшу», колы вона по всему фронту гремыть? [33]

Хома докурил трубку, встал и пошёл. Он и не подозревал в эту минуту, что женщина, которая так тревожно расспрашивала его о «золотокудрой дивчине», была её мать и что приехала она в этот край только для того, чтобы увидеть людей, знавших Гулю, чтобы услышать о ней хотя бы одно слово…

Огни над Кремлём

Ёжик с бабушкой приехали из Уфы в Москву вечером.

В большую комнату многооконного дома, возвышающегося над Москвой-рекой, вошёл двухлетний мальчик.

Он растерянно посмотрел по сторонам, взглянул на чемоданы и корзины, доставленные сюда на лифте, и сказал:

— Баба, пойдём лучше домой!

— Это и есть наш дом, Ёжик. Сейчас я тебе постельку приготовлю и спать тебя уложу.

Ёжик подошёл к окну, дёрнул штору.

— Нельзя, маленький, — сказала лифтёрша.

— Почему нельзя? — спросил Ёжик.

— У нас в Москве затемнение!

— Ага, — сказал Ёжик, будто понял.

В это время заговорило радио: «Товарищи! Сегодня, в восемь часов вечера, будет передано по радио важное сообщение! Слушайте наши радиопередачи!»

— Вот будто специально для вас! — сказала лифтёрша. — Скоро мы вашему малышу салют покажем.

В комнате погасили свет, раздвинули штору. За окном грянул орудийный залп. Вслед за ним высоко в небо взвились, затрещав, гроздья красных, зелёных и жёлтых огней. И сразу стало видно всё: заиграли цветными огнями стёкла Кремлёвского дворца, ярко осветились зубчатые стены, блеснули золотом стрелы башенных часов, засверкала внизу вода Москвы-реки. И снова ударили пушки.

— Бух! — сказал Ёжик и засмеялся.

В расцвеченную огнями воду падали ракеты. Ёжик как зачарованный смотрел в окно, пока не погасли последние огни.

— А теперь, Ёжик, спать.

Лёжа в постели, он потребовал:

— Баба, ещё бух!

— Завтра будет «бух». А теперь спи.

Ёжик положил голову на подушку.

— Баба, расскажи.

— Что рассказать?

— Про маму Гулю, — сказал Ёжик, вертясь и приминая головой подушку.

— Хорошо, Ёжик. Слушай. В этом самом доме, в этой самой комнате жила мама Гуля. Она тогда ещё была такая маленькая, как ты.

— А я? — спросил Ежик и сел. — Где я был?

— Тебя тогда ещё не было.

Ёжик удивлённо смотрел на свою «бабу». Как это может быть, чтобы его не было? Совсем не было?

— Я тоже был! — рассердился Ёжик.

— Ну хорошо, был. Только закрой глаза.

Ёжик лёг, а потом опять сел.

— Баба, покажи огоньки!

— Их сейчас нет.

— Открой. — Он показал на штору.

— Нельзя, мальчик.

Ёжик недоверчиво смотрел на окно. Ему казалось, что стоит только раздвинуть штору — и в тёмном небе опять засверкают огни, а стёкла задребезжат от грохота орудий.

И светлый образ мамы Гули уже связывался в его представлении с этими радужными огнями, загорающимися в окне над зубчатыми стенами Кремля.

1946

Дорогие мои читатели!

Вот вы и узнали историю короткой Гулиной жизни. В Артеке, в парке Нижнего лагеря, к большой скале прибита белая мраморная доска. На этой мемориальной доске начертана надпись:

ОНИ БЫЛИ АРТЕКОВЦАМИ.

А ниже — имена пионеров Артека, погибших на войне: Тимур Фрунзе, Иван Туркенич, Гуля Королёва, Володя Дубинин, Рубен Ибаррури.

Под Волгоградом, недалеко от хутора Паньшино, вблизи той возвышенности, которая называлась в военное время высотой 56,8, высится памятник. С медальона обелиска смотрит на нас милое, родное нам всем лицо Гули, а ниже, под медальоном, вырезана на камне надпись:

ВЕЧНАЯ СЛАВА ГЕРОЯМ, ПАВШИМ В БОЯХ ЗА РОДИНУ. [34]

У памятника часто собираются юноши и девушки, приходят сюда и дети. Каждому хочется принести к подножию памятника живые цветы, молча постоять здесь и подумать…

В хуторе Паньшино есть библиотека имени Гули Королёвой. И каждый, кто переступает порог библиотеки и уносит с собой книгу, тоже поминает добрым словом Гулю Королёву, отдавшую свою молодую, прекрасную жизнь за то, чтобы жизнь продолжалась.

Меня часто спрашивают мои читатели о судьбе героев книги «Четвёртая высота». Особенно часто спрашивают о Ёжике, сыне Гули.

Одна маленькая читательница сама придумала его дальнейшую судьбу. Она прислала