📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгСовременная прозаБродяга. Воскрешение - Заур Зугумов

Бродяга. Воскрешение - Заур Зугумов

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 60 61 62 63 64 65 66 67 68 ... 84
Перейти на страницу:

Я присел возле него на полу и не счел нужным говорить ему разные банальности, которые произносят в таких случаях, а как родному сыну в нескольких словах рассказал, как я вот так же много раз умирал, но всякий раз возвращался к жизни вновь, потому что слишком сильно хотел жить, но все было напрасно. Он уже оказался в холодных лапах смерти, и финал его жизненного пути был лишь делом самого ближайшего будущего, уж на этот счет у меня был богатый опыт.

Забегая немного вперед, скажу, что, к сожалению, я ошибся ненамного, ибо через пять дней после моего прибытия он упокоился с миром. Царство ему Небесное!

Мы справили ему достойные поминки, собрав со всех хат «тубанара» босоту, а мент с «хроники» принес фотоаппарат, с помощью которого мы и запечатлели на память столь скорбную картину.

Глава 4

К тому времени я уже перебрался в 611-ю хату, со всеми перезнакомился, понемногу входил в курс дела, вел ежедневную переписку с Русланом Осетином и другими ворами, в общем, жил полноправной босяцкой жизнью. Я не буду описывать тех арестантов, с кем мне довелось познакомиться в первое время моего пребывания в «тубанаре», не из-за того, что они не заслуживают этого, а просто потому, что вскоре их почти всех отправили на этапы и я больше почти никого из них не видел.

Но все же не вспомнить о некоторых из них было бы большой несправедливостью с моей стороны. И одним из них был Коля Сухумский. Можно сказать, что с первых же минут нашего знакомства на «тубанаре» мы тут же прониклись друг к другу большим уважением и симпатией. Коля был не только одной со мной крови, но и жил почти такой же жизнью, что и я.

Почему почти? Дело в том, что он был калекой. Кусочек позвоночника ему заменяло одно из его ребер, и без палочки он уже давно не мог нормально передвигаться. Ко всему прочему у него еще был и туберкулез костей, а этот диагноз, смею заметить, посерьезней любого другого.

Еще намного раньше тех трагических событий, о которых я рассказал, когда уже было ясно, что положенец долго не протянет, Коля был единственным кандидатом на его замену (исключая Женьку, потому что у него бывали частые приступы из-за травмы головы). Но после моего прибытия на «тубанар» Урки посчитали, что вдвоем нам будет сподручней справляться с этим ответственнейшим воровским поручением, и это было действительно так.

Если в начале этой главы я постарался рассказать читателю о том, что из себя представлял туберкулезный корпус Матросской Тишины, то теперь я постараюсь описать его в деталях. Начну, пожалуй, с нашей 611-й камеры.

Она была как бы сердцем всего «тубанара». Сюда стекались все сведения о жизни как в нашем туберкулезном корпусе, так и во многих других, также шел «общак» не только с Матросской Тишины, но и со всех московских и областных тюрем.

В боковых стенах и в полу были пробиты огромные «кабуры», возле которых постоянно сидели люди, встречая и отправляя грузы или корреспонденцию. Ту же картину можно было наблюдать и возле решетки, откуда все то же самое шло в камеры на первом этаже и оттуда разгонялось по сторонам.

Почти половина нашей хаты была забита мешками с сахаром и чаем. Стояли коробки с сигаретами, махоркой и табаком. Под нарами не было свободного места даже для тапочек. Там лежала уйма разных лекарств, мыло, тетради, зубные щетки, полотенца, носки, трусы, майки и много того, что необходимо в тюрьме в первую очередь.

Вот представьте себе такое положение. Отправляют человека на этап, а он, как говорится, гол как сокол. Ну нет у человека никого, кто бы мог принести ему передачу или послать посылку, если он залетный мужик или вообще бродяга. Он сообщает нам об этом малявой, и его собирают на этап так, как если бы это сделали его родные и близкие.

Даже самый последний лагерный педераст и тот не обходился без грева перед отправкой на этап. Больше того, все то время, что он находился здесь, по первому же требованию ему отправлялись курево, чай, глюкоза.

Все без исключения арестанты должны были чувствовать воровскую заботу, не забывая даже о самых незначительных вещах (с точки зрения вольного человека, конечно, ибо в тюрьме незначительных вещей не бывает).

Случалось и так, что кто-то хотел отметить свой день рождения. А такое торжество, как правило, на Руси никогда не обходится без спиртного, и «тубанар» тоже не был исключением. Но здесь все делалось по уму. Имениннику заранее давали из общака все необходимое, чтобы накрыть стол, в том числе конфеты или сахар на брагу, из которой впоследствии гнали самогон, и уж только потом справляли именины.

Я не припомню случая, чтобы во время или после подобного рода торжеств был хоть малейший кипеш. Если бы не посвященного в некоторые тюремные тонкости человека можно было подвести к камере и сказать, что за ее дверьми справляют день рождения десять, а то и больше человек с огромным количеством самогона и что у каждого из них минимум по три судимости за плечами, не уверен, что кто-нибудь поверил бы в сказанное, пока не увидел все это собственными глазами.

Ну а что касалось самогона, то он был здесь такого качества, что иногда, придя поутру на смену, надзиратель с похмелья просил налить ему чуток. Для этих целей десять литров первача всегда стояли на «общаке».

Почему не налить больному? Пожалуйста! Больше того, бывало, и мусора-надзиратели после вечерней проверки, закрыв все наружные двери и пригласив к себе друзей из других корпусов, напивались самогоном и вырубались намертво, прекрасно зная наперед, что во власти положенца на «тубанаре» все будет ровно.

По утрам мы всегда давали им каждому по двадцать рублей, чтобы они могли опохмелиться по дороге домой. Вообще каждая смена, отдежурив, получала по своей законной, заслуженной двадцатке.

Что касается «кума», то тот вообще сидел у нас на зарплате и почти не появлялся на «тубанаре», боясь заразиться. Чтобы поймать этого неуловимого мусоренка для разрешения тех или иных проблем, которые без его участия решить было практически невозможно, мы в буквальном смысле слова караулили его у самого входа в «тубанар».

Его кабинет у нас был чем-то вроде аптеки и склада одновременно. Грев, который братва присылала со свободы в виде медикаментов, чая, курева и глюкозы, мы хранили именно в нем.

У всех камер кормушки на дверях были открыты круглые сутки.

Именно в то время, когда мы с Колей были на положении, нами вместе с босотой «тубанара» был разрешен вопрос о снятии всех козырьков с решеток камер, и вскоре они были отпилены.

Насколько это облегчило существование больных людей в переполненных под завязку камерах, думаю, говорить нет надобности.

Что касалось некоторых полномочий «положенца», то по его требованию надзиратель открывал дверь любой из камер, даже женской. Лишь одна камера была недосягаема для нас — это камера «блядей».

У положенца «тубанара» был непререкаемый авторитет и почти неограниченные возможности, как по разбору любого рамса, так и по передвижению на территории корпуса. Все эти нюансы были согласованы непосредственно с «хозяином», так как польза от этого была не только арестантам, но и с мусорами тоже. То есть и здесь нашлись точки соприкосновения.

1 ... 60 61 62 63 64 65 66 67 68 ... 84
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?