Игры политиков - Дик Моррис

Обаяние Блэра и свойственная ему сила убеждения сработали еще и потому, что к началу 1990-х годов профсоюзы в Англии были значительно слабее, чем десять лет назад. Тогда надутые профсоюзные боссы имели под рукой шесть с половиной миллионов членов, вполне послушных их воле. К 1990 году эта цифра уменьшилась до 4,9 миллиона.

К тому же профсоюзы немало натерпелись от Маргарет Тэтчер и консерваторов. Опыт наблюдения за тем, как политика Тэтчер отсекает от них массы людей — а вместе с ними и взносы в профсоюзную кассу, — убедил в том, что надеяться остается лишь на победу лейбористов. Пусть Блэр в отличие от своих однопартийцев — прежних премьер-министров — не совсем послушная игрушка в их руках, но у него хотя бы достает политического мастерства завоевывать широкую поддержку своим реформам, —- мастерства, которое в преддверии новых выборов весьма понадобится лейбористам.

С приближением 1990-х умеренная политика Блэра приносила все большие плоды. Лейбористы добились неплохих результатов на муниципальных выборах и даже получили небольшое преимущество над консерваторами на выборах в Европарламент. Накануне выборов 1992 года «новые» лейбористы были готовы к своему общественному дебюту.

С подачи Блэра партия заявила, что в целом выступает за профсоюзное законодательство правительства тори, включая запрет на деятельность «закрытых лавок». Таким образом, Блэру удалось зарезать почти всех священных коров лейбористской партии.

И тем не менее, хотя политические установки ее сделались умеренными, у пульта управления по-прежнему оставались старые леваки. Три четверти партийных функционеров выступали за национализацию целого ряда промышленных отраслей, в то время как разделяла эту установку лишь четверть избирателей. Большинство лейбористов — кандидатов на места в парламенте выступали за уничтожение британского ядерного арсенала, и лишь 14 процентов избирателей симпатизировали этой позиции. Все без исключения кандидаты-лейбористы (из числа опрошенных) призывали к увеличению государственных расходов, и лишь 57 процентов избирателей были согласны с ними.

Вот и получилось, что при всех своих успехах по части модернизации партии Киннок и возглавляемые им лейбористы выборы 1992 года проиграли. Нейл Киннок оказался человеком, которому просто не под силу победить Джона Мейджора, преемника Маргарет Тэтчер на посту лидера консерваторов. Один из обозревателей английской политической сцены писал так: «Не то чтобы мистер Мейджор выиграл выборы, это мистер Киннок проиграл их». Ему вторил другой: «В глазах избирателей мистер Киннок — не тот человек, который способен руководить страной».

Ну асам Блэр объяснял поражение Киннока иными, более фундаментальными причинами. «В 1992 году избиратели не считали, будто лейбористы остались на прежних позициях, просто им казалось, что перемены носят поверхностный характер… Причина последнего, как и трех предыдущих поражений, проста: общество переменилось, а мы отстали от этих перемен… Лейбористы нуждаются в четкой, принципиальной позиции, а не в косметическом ремонте после каждого очередного «поражения на выборах».

Осуществленный Блэром анализ оказался поистине проницательным не потому, что он признал потребность в реформе, но потому, что понял: это ключ к победе на выборах. Никакого отношения к поражению лейбористов тори не имеют. Партия проигрывает из-за ран, которые она нанесла сама себе.

Отстав от соперника на 8 пунктов, Киннок ушел в отставку, и в июле 1992 года новым лидером лейбористов стал Джон Смит. Однако его приверженность реформам была двусмысленной. Отвечая на вопрос, является ли, с его точки зрения, Смит «модернизатором», Блэр честно сказал: «Если бы только знать».

Быть может, этот скепсис и имеет под собой основания, но Блэр явно не учитывал одного бесспорного завоевания Смита: именно при нем изменилась внутрипартийная выборная система («один человек — один голос»), и это проложило путь наверх самому Блэру. Смит заменил прежнюю систему квот (40 процентов профсоюзам, 30 — местным организациям и столько же парламентариям) новой, основанной на принципе равенства. Но что еще важнее, он отнял у профсоюзных боссов и секретарей местных ячеек единоличное право решать, какому из кандидатов отдадут голоса все члены организации. Теперь им придется учитывать мнение каждого избирателя и в соответствии с этим распределять голоса. Наступила заря новой эры.

При реформировании политической партии, да и любого института важно не только то, что ты меняешь, но и то, что оставляешь неизменным.

Ограничив полномочия профбоссов и местных партийных лидеров, Смит и Блэр, однако же, озаботились тем, чтобы оставить им достаточно власти и не допустить тем самым выхода из партии. Ведь даже вынужденные теперь считаться с мнением рядовых членов, профсоюзы и партийные руководители по-прежнему всегда имеют треть голосов избирателей своего участка.

Озаботились Смит с Блэром и тем, чтобы не наступить на ноги членам парламента от своей партии. Более того, реформа даже немного укрепила их положение, ибо теперь они и распоряжались не 30 процентами, а третью голосов. В конце концов политика — искусство возможного.

Последовавшая 12 мая 1994 года кончина Джона Смита вплотную приблизила Блэра к трону. Со смертью Смита и введением в действие системы «один человек — один голос» стало ясно, что лидером партии должен стать «модернизатор». Поначалу, правда, возник вопрос, кто это будет — Тони Блэр или другой реформатор, Гордон Барун, но когда последний снял свою кандидатуру, выборы председателя партии превратились в чистую формальность.

Многие на месте Блэра стали бы пожинать лавры легкой победы — победы без соперника. Но острое политическое чутье в очередной раз подтолкнуло его в неожиданном -— но, как выяснилось, совершенно правильном — направлении. Блэр почувствовал, что дом на Даунинг-стрит оказался теперь в пределах досягаемости его партии. Но осознал он и то, что лишь некое чрезвычайно драматическое представление заставит страну обернуться в его сторону. Если провести реформу партии на глазах у всех, то, печенкой чувствовал Блэр, он обретет силу, достаточную для завоевания главного приза. Ему нужна была открытая схватка при полном свете прожекторов, внимании со стороны прессы и стечении публики. Чтобы убедить нацию в серьезности своих реформаторских намерений, следовало убить дракона под звуки фанфар, на виду у всех.

У Блэра было все — поддержка, фонды, платформа, шанс на победу. И только одного у него не было — соперника. Он пошел к депутату парламента от лейбористской партии Джону Прескотту посоветоваться, как быть: просто принять пост председателя партии или участвовать в соревновании. К счастью, мысли у Прескотта были настроены на ту же волну, что и у Блэра, и он высказался в том духе, что открытая схватка поможет убедить людей в том, что партия действительно изменилась. Более того, Прескотт предложил на роль жертвенного агнца себя самого — он готов оппонировать Блэру.

Заручившись соперником в лице Прескотта, Блэр объявил о своем намерении баллотироваться на пост лидера лейбористской партии. Это произошло 11 июня 1994 года. «Наступило время завершить путь, начатый Нейлом Кинноком и Джоном Смитом, — заявил он. — От политики протеста пора переходить к политике управления страной. Пора положить конец долгим годам забвения — тяжелым годам для нас и в большой степени для всей страны. Пора воззвать к англичанам с просьбой доверить нам формирование их будущего… Мы должны представить новое видение нашей страны, видение надежды и уверенности в том, что мир, каков он есть сейчас, — это не тот мир, каким он задумывался».