Зерг по имени Маша. Второй уровень - Сергей Валентинович Хабаров

Глава 15

— … вот такие вот дела. — Закончила Маша свой пересказ последних событий, начиная с взятия штурмом броневика Гомера и заканчивая неожиданно разблокировавшейся способностью «псионный крик».

Синтия уже давно была отклеена от стены и сидела на шлеме от скафандра. Раньше этот шлем служил домом для Банзая, а сейчас, что — то вроде табуретки, от которой пользы никакой, но выбросить жалко. На середине Машиного повествования их с Синтией уединение нарушил Дружок. Прокаченный зерглинк подполз к своей хозяйке, как собака, и буквально потребовал ласки. Пришлось гладить и рассказывать историю. Причём, Дружок, покрытый чешуёй и пластинами, был тёплым и весьма приятным на ощупь. Да, и выглядел он не так мерзко, как остальные зерглинги. Синтия тоже его погладила, когда он улёгся между ними. Ему на тот момент было уже всё равно кто его гладит. Синтин комбинезон, на всякий случай, выбросили. Банзай подозревал, что на её одежде был жучок. Взамен девушка получила одну из запасных курток Маши. А вот на ноги натянуть было нечего. У Маши человеческих ног не было, так что одевала она только верхнюю свою часть. Благо куртки были мужские и достаточно длинные, так что срам тоже был прикрыт. Задачи унизить Синтию перед смертью не стояло, но было всё-таки, как-то неловко для обеих сторон.

— Это, что получается, я пыталась соблазнить зерга? — Синтия смерила Машу взглядом. — Да, ещё и бабу. Вот это позорище.

— Ну, грубо говоря, мимики-не зерги, а скорее временные аватары, созданные из биомассы.

— От этого мне легче не становится. Кстати, а что ты за существо такое? Вроде и зерг, а вроде и нет. На английском разговариваешь лучше меня.

— Я зерг. Просто экспериментирую со своим внешнем видом. — Маша встала и немного повертелась на месте. — Миленько получается, правда?

— Я бы не сказала. Выглядишь, как монстр из фильмов ужасов, который подманивает парней своим торсом, а потом хватает и затягивает в темноту. И там жрёт! — Синтия сделала страшное лицо. А Маше хотелось звать её «тётей Синтией». Всё же, рыжая была лет на восемь старше.

— Хе — хе. Да ну тебя! — отмахнулась Маша и, подогнув под себя шесть паучьих ног, устроилась обратно.

— Кто — то сказал жрать? — из — за занавески высунулось любопытное лицо Кристины.

— Кристина, обед по расписанию. — Зажав кулинарную книгу жвалами Маша протянула её Кристине. — На, возьми. Если что-нибудь сможешь приготовить из этой книги, то попробуй. Но членов экипажа жрать запрещено.

— А, э? — Кристина указала пальчиком на Синтию.

— До особого распоряжения.

— Угу. — Кристина крякнула и скрылась за занавеской.

— Значит, я еда, и вы меня съедите? — Грустно подвела итоги услышанного Синтия.

— Ну — у–у. Мне бы не хотелось, чтобы ты так думала. Ещё будучи мимиком я пыталась тебя переубедить.

— Это многое объясняет. — Синтия вздохнула. — Особенно, твоё дурацкое поведение. Но эти два дня наверно были самыми весёлыми за последний год. Спасибо тебе за это.

— Да, ладно. — Маша махнула рукой и немножко улыбнулась.

— Что вы со мной сделаете?

— А что ты хочешь? В транспорте есть скафандр головореза, мы его не выбросили, потому что он занимает немного места. Ты можешь дойти в нём обратно к станции.

— На станцию мне хода нет. Там меня ресоциализируют или заставят заниматься гораздо более мерзкими вещами.

— Что за вещами? Ты, кстати, так и не объяснила своей причины бегства со станции.

Синтия встала с шлема и начала расстёгивать куртку, а потом стягивать с себя ленточный лифчик.

— Эй! Эй! Я не из этих, натурой платить мне не надо и бесполезно. — Маша предупредительно замахала руками, а потом смущённо закрыла глаза. — Синтия, оденьтесь, пожалуйста. Я надеюсь, вы понимаете, что угрожать мне сексуальным насилием бессмысленно, а может быть, даже опасно для вашей, и без того недолгой, жизни.

Но Синтия продолжила разоблачаться, до тех пор, пока не осталась в одних трусиках. На пол, тихо стукнувшись, упала пара беруш, которые раньше имитировали набухшие соски. Маша это не увидела, а скорее ощутила своими способностями. С Синтией было что — то не так, раз от неё всякие подкладки отваливаются.

— Хе — хе, вот уж не думала, что зерги умеют смущаться.

— Зерги разные бывают. Не греби нас под одну грядку. — Буркнула Маша.

— Хватит закрываться, посмотри на меня-я не кусаюсь.

— Ладно. — Сказала Маша, отводя руку в сторону. Не то, чтобы она не видела раньше голых женщин. Видела и немало, у них в школе была женская душевая. Но она и там смущалась, просто старалась не показывать виду. — ТВОЮ МАТЬ!

У Синтии не было сосков. Некогда красивая грудь была обезображена множеством круглых ожогов. Соски попросту сгорели.

— Кто это с тобой сделал?

— Комендант. Он и всё правление станции, редкостные подонки. Они делают с нами всё, что хотят. Комендант прижигал меня сигарой за любую провинность. Но как по мне, ему просто нравилось, когда девушки кричат от боли.

— Вот сволочь. Тяжело тебе пришлось.

— Это ещё что. Видела бы ты, что они с моей задницей сделали.

— Показывать не надо. Это поэтому у тебя ягодицы на магнитах?

— Ты заметила? Ну да. Мышцы сфинктера так растянуты, что уже не сходятся. Сейчас я могу заняться анальным сексом с главным калибром Голиафа.

— Думаю, такой глушитель будет смотреться неуместно.

Синтия представила себя в качестве глушителя и засмеялась. А Маша подумала, что у девушки здоровое чувство самоиронии. А иначе при такой жизни рехнуться можно.

— Слушай, у тебя есть какое-нибудь последнее желание? — Спросила Маша. — Там, поесть что-нибудь или ещё чего? Если хочешь, я могу вколоть тебе такой наркотик, от которого тебе будет казаться, будто за тобой лично с небес спустились ангелы.

— Кто такие ангелы?

— Ну, ангелы, это такие … — Маша попыталось объяснить, кто такие ангелы, помогая себе при этом лицом и жестами, попутно ещё предстояло объяснить, что такое душа, бог, рай, ад. И при этом, она в прошлой жизни была атеисткой, а в этой точно знала, что всё это чушь. — … блин, Син. Я много раз слышала, что ты чертыхаешься. Как можно знать, кто такие черти, но ничего не знать про ангелов и Бога?

— Ну а что?! Удобное ругательство, очень прилипчивое. Ещё мой дед и батя ругались. А ты веришь во всё