Никакого зла - Мария Сакрытина

Радости не было. Была пустота. И холод, цепкий холод, от которого его трясло.

Он машинально шагнул к ней — просто вспомнил, что это же она его грела всё это время. Какой глупостью было убить её! Теперь придётся искать новый источник тепла. И если вспомнить записи других Властелинов, ничто его уже не согреет. Ей когда-то принадлежало его сердце, поэтому оно так сияло в её присутствии, поэтому так отзывалось на её прикосновения. Как же он раньше не догадался?..

Перед ним расступались все, кроме этого надоедливого брата — но и его лишь по отголоску желания духи оторвали от ещё сверкающей феи и оттащили прочь.

Её следовало уничтожить. Сжечь тело, развеять в прах. Вывесить на всеобщее обозрение за воротами. Отрубить голову. Любой Властелин поступил бы так, и этого от него ждали.

Дамиан наклонился — только, чтобы убедиться, что она мертва, думал он. Попробовал отодвинуть волосы с лица, но они не слушались и всё ещё жгли ему пальцы. На них пыльцы было больше всего.

Тогда Дамиан приобнял девчонку и повернул к себе, прислушался: она не дышала. Волосы упали, открыли лицо. Бледная кожа всё ещё была теплой, но это, конечно, ненадолго. Слёзы на её щеках и в уголках губ уже превратились в льдинки.

А ещё она была прекрасна. Дамиан смотрел на неё и удивлялся: смерть или молчание, или его магия сделали её волшебно-красивой? Кощунством было бы сжечь её и больше никогда не увидеть её лица.

И кощунством было думать, что кто-то другой станет смотреть на неё. Эта мёртвая красота принадлежала только ему.

Она была лёгкая-лёгкая, как пушинка. Странно, обычно после его заклятий люди становились тяжелее. Камень, лёд… Требовались маги, чтобы поднять их и принести для него, например, в сад или в тронный зал. Но эту фею он нёс сам, легко — туда, где ходу другим не было: в лабораторию.

«Ты чудовище!» — кричал ему брат, а слуги-люди отшатывались, падали ниц, и он чувствовал их страх. Дамиан не обращал на него внимания. Какая разница, что думают люди?

У дверей лаборатории встретился дракон. Странно — он лучше всех знал, где Властелину на глаза лучше не попадаться. Но здесь рискнул даже попросить:

— Господин, позвольте мне, — и протянул руки к фее.

Дамиан стегнул его первым попавшимся проклятьем и захлопнул дверь. Дракон думал, что он будет забавляться с этой девчонкой, как с его сестрой: кровь, новые заклинания? Зачем?

На каменном жертвеннике фея смотрела хорошо. Особенно, когда он укрыл жертвенник льдом, и тот заискрился в свете свечей. Свечей нужно больше, ещё больше, десятки, нет, сотни. В их свете фея смотрится ещё лучше. И словно всё ещё греет.

Эту ночь Властелин спал плохо. Ему было холодно, безумно холодно, и он ещё затемно снова спустился с лабораторию. Не для того, чтобы работать — нет, просто на полу у укрытой пуховой шалью феи оказалось удобнее.

Казнить уже не хотелось. Нет, кого-то он снова превратил в камень, но вяло, без охоты. Отстегал дракона. Выслушал доклад советников. Мир принадлежал ему — осталось лишь казнить гоблинов, креманского короля, брата и героя.

Казни не хотелось. Ничего не хотелось. Хотелось смотреть на бледное красивое лицо мёртвой девчонки, смотреть и сидеть так часами.

На третий день Дамиан подумал, что его кто-то всё-таки проклял. Может, сама девчонка? Может, он её недооценил?

Но по всему получалось, что проклятия нет. К тому же, она мертва, действительно мертва, а заклинания мёртвых магов всегда спадают.

Дамиан ненавидел быть зависимым неважно от чего и на весь четвёртый день улетел на драконе обозревать своё новое огромное королевство. В итоге дракона потом пришлось отправлять к лекарю, а королевский сад пополнили новые статуи, но ночевать Дамиан снова пришёл у ложа феи.

На пятый он вспомнил, что значит сожалеть. Он жалел, что убил её. Она, бездна её забери, была нужна живой. Она была тёплой, а сейчас Дамиана ничто не могло согреть. Она лгала, ну так и что? Все лгут. По милому глупому мальчишке Виилу он скучал даже больше. А ещё его не оставляла мысль, что она сама заставила её убить. Что дёрнуло её снять эту перчатку? Дамиан даже не изучил этот артефакт, хотя собирался — так она и лежала на столе в его кабинете. Слишком было холодно. И пустота в груди росла, с каждым часом росла, а он всё никак не мог её заполнить.

Чуть-чуть легче было только среди свечей у феи. Чуть-чуть.

На шестой день Дамиан распорядился о казни. Потому что надо. Кто-то из его слуг уже роптал, что героя-де, надо убить. Дамиан же решил держать его в темнице — пусть такой герой, чем явится новый, сильнее и умнее. А вот брата… Брата убить надо. Давно. Почему он до сих пор этого не сделал?

Казнь назначили на утро седьмого дня, слуги попытались угодить, красиво её обставили. Помост сколачивали весь день…

Дамиан снова спал в лаборатории. А перед уходом долго смотрел на мёртвую фею и жалел, жалел, жалел…

Она должна быть рядом. Он же получает всё, что хочет, так почему она не может быть рядом, это ведь его желание! Почему всё его могущество не может вернуть её хотя бы на миг — погреться.

Свечи гасли и, повинуясь его воле, загорались новые. Властелин смотрел на мёртвую и думал, что она должна быть с ним. И из какой-то далёкой другой жизни встал образ где уродливая и тоже тёплая девчонка целует лежащего в гробу другого, не его… кажется, брата.

«А я убью его, — подумал Властелин. — Забавно, она вернула его к жизни, а я убью. Всё вокруг меня мертво».

И — по минутному желанию, не больше — наклонился к губам мёртвой. «Я хочу быть с тобой».

Эта мысль эхом отдалась в голове, напомнив дождливый день, тоску и такое же желание. Зажмурившись, Властелин коснулся холодных губ феи и не заметил, как, сверкнув, одна из слезинок растаяла, и искорка света утонула в его груди.

Снаружи звенел колокол, возвещая о казни. Пора было идти.

Мысленно решив, что найдёт способ, как исполнить своё желание, Дамиан отпустил ледяную безвольную руку феи и поплёлся на казнь.

* * *

Выглядел Властелин неважно — и это «неважно» становилось хуже день ото дня. Кто из магов был постарше, тот понял, что повелитель угасает — слишком быстро, но ведь он и правда был могущественнее многих. Кто из магов был поумнее, тот сбежал из столицы, но таких оказалось мало. Властелин ничего не заметил или, может, ждал, когда советники ему донесут. Кто знает, в какие игры играет Повелитель Тьмы?

Но выглядел он действительно плохо. Постарел за неделю, осунулся и равнодушно смотрел на ликующих слуг, словно знал, что их радость ненастоящая. И на страх людей тоже внимания не обращал. Когда на помост ввели его брата, словно и не заметил. Всё глядел в сторону своей лаборатории — наверное, работал над очередным ужасным проклятьем и не желал, чтобы его отрывали от дел?

Никто не знал. Но вот отгремели барабаны, бывшего сиернского короля поставили на колени, а Властелин всё не двигался. Может быть, передумал и уже не хочет сам убивать брата? Может быть, нужно искать палача?