Обитаемый остров - Борис Стругацкий

Но тут было совсем другое дело.

Личный Е. И. В. Бомбовоз «Горный Орел» поразил воображениеГая. Это была поистине чудовищная машина, и совершенно невозможно былопредставить себе, что она способна подняться в воздух. Ребристое узкое тело ее,изукрашенное многочисленными золотыми эмблемами, было длинным, как улица.Грозно и величественно простирались исполинские крылья, под которыми могла быукрыться целая бригада. До них было далеко, как до крыши дома, но лопасти шестиогромных пропеллеров почти касались земли. Бомбовоз стоял на трех колесах внесколько человеческих ростов каждое – два колеса подпирали носовую часть, натретье опирался этажерчатый хвост. К блестевшей стеклом кабине вела наголовокружительную высоту серебристая ниточка легкой алюминиевой лестницы. Да,это был настоящий символ старой империи, символ великого прошлого, символбылого могущества, распространявшегося на весь континент. Гай, задрав голову,стоял на ослабевших ногах, трепеща от благоговения, и как громом поразили егослова друга Мака:

– Ну и сундук, массаракш!… Извините, принц-герцог,невольно вырвалось…

– Другого нет, – сухо отозвался принц-герцог. – Кстати,это лучший бомбовоз в мире. В свое время его императорское высочество совершилна нем…

– Да, да, конечно, – поспешно согласился Максим. – Этоя от неожиданности…

Наверху, в пилотской кабине, восхищение Гая достиглопредела. Кабина была сплошь из стекла. Огромное количество незнакомых приборов,удивительно удобные мягкие кресла, непонятные рычаги и приспособления, пучкиразноцветных проводов, странные невиданные шлемы, лежащие наготове…Принц-герцог что-то торопливо втолковывал Маку, указывая на приборы, покачиваярычаги, Мак рассеянно бормотал: «Ну да, понятно, понятно…», а Гай, которогоусадили в кресле, чтобы не мешал, с автоматом на коленях, чтобы, упаси бог,чего-нибудь не поцарапать, таращил глаза и бессмысленно вертел головой во всестороны.

Бомбовоз стоял в старом просевшем ангаре на опушке леса,перед ним далеко простиралась ровное серо-зеленое поле без единой кочки, безединого кустика. За полем, километрах в пяти, снова начинался лес, а над всемэтим висело белое небо, которое казалось отсюда, из кабины, совсем близким,рукой подать. Гай был очень взволнован. Он плохо запомнил, как прощался состарым принцем-герцогом. Принц-герцог что-то говорил, и Максим что-то говорил,кажется, они смеялись, потом принц-герцог всплакнул, потом хлопнула дверца… Гайвдруг обнаружил, что пристегнут к креслу широкими ремнями, а Максим в соседнемкресле быстро и уверенно щелкает какими-то рычажками и клавишами.

Засветились циферблаты на пультах, раздался треск, громовыевыхлопы, кабина задрожала мелкой дрожью, все вокруг наполнилось тяжелымгрохотом, маленький принц-герцог далеко внизу среди полегших кустов и словно бызаструившейся травы схватился обеими руками за шляпу и попятился, Гай обернулсяи увидел, что лопасти гигантских пропеллеров исчезли, слились в огромные мутныекруги, и вдруг все широкое поле сдвинулось и поползло навстречу, быстрее ибыстрее, не стало больше принца-герцога, не стало ангара, было только поле,стремительно летящее навстречу, и немилосердная тряска, и громовой рев, и, струдом повернув голову, Гай с ужасом обнаружил, что гигантские крылья плавнораскачиваются и вот-вот отвалятся, но тут тряска пропала, поле под крыльямиухнуло вниз, и какое-то мягкое ватное ощущение пронизало Гая от ног до головы.А под бомбовозом уже больше не было поля, да и леса не стало, лес превратился вчерно-зеленую щетку, в огромное латанное-перелатанное одеяло, и тогда Гайдогадался, что он летит.

Он в полном восторге посмотрел на Максима. Друг Мак сидел внебрежной позе, положив левую руку на подлокотник, а правой едва заметнопошевеливал самый большой и, должно быть, самый главный рычаг. Глаза у негобыли прищурены, губы наморщены, словно он посвистывал. Да, это был великийчеловек. Великий и непостижимый. Наверное, он все может, подумал Гай. Вот онуправляет этой сложнейшей машиной, которую видит впервые в жизни. Это ведь нетанк какой-нибудь и не грузовик – самолет, легендарная машина, я и не знал, чтоони сохранились… а он управляется с нею, как с игрушкой, словно всю жизньтолько и делал, что летал в воздушных пространствах. Это просто уму непостижимо:кажется, что он многое видит впервые, и тем не менее он моментальноприноравливается и делает то, что нужно… И разве только с машинами? Ведь нетолько машины сразу признают в нем хозяина… Захоти он, и ротмистр Чачу ходил быс ним в обнимку… Колдун, на которого и смотреть-то боязно, и тот считал его заравного… Принц-герцог, полковник, главный хирург, аристократ, можно сказать,сразу почуял в нем что-то этакое, высокое… Такую машину подарил, доверил… А яеще Раду за него хотел выдать. Что ему Рада? Так, мимолетное увлечение. Ему быкакую-нибудь графиню или, скажем, принцессу… А вот со мной дружит, надо же… Искажи он сейчас, чтобы я выкинулся вниз, – что же, очень может быть, что ивыкинусь… потому что – Максим! И сколько я уже из-за него узнал и повидал, вжизни столько не узнать и не увидеть… И сколько из-за него еще узнаю и увижу, ичему от него научусь…

Максим почувствовал на себе его взгляд, и его восторг, и егопреданность, повернул голову и широко, по-старому, улыбнулся, и Гай с трудомудержался, чтобы не схватить его мощную коричневую руку и не приникнуть к ней вблагодарном лобзании. О повелитель мой, защита моя и вождь мой, прикажи! – яперед тобой, я здесь, я готов – швырни меня в огонь, соедини меня с пламенем…На тысячи врагов, на разверстые жерла, навстречу миллионам пуль… Где они, врагитвои? Где эти отвратительные люди в мерзких черных мундирах? Где этот злобныйофицеришка, осмелившийся поднять на тебя руку? О черный мерзавец, я разорвутебя ногтями, я перегрызу тебе глотку… но не сейчас, нет… он что-то приказываетмне, мой владыка, он что-то хочет от меня… Мак, Мак, умоляю, верни мне своюулыбку, почему ты больше не улыбаешься? Да, да, я глуп, я не понимаю тебя, я неслышу тебя, здесь такой рев, это ревет твоя послушная машина… Ах вот оно что,массаракш, какой я идиот, ну конечно же, шлем… Да, да, сейчас… Я понимаю, здесьшлемофон, как в танке… слушаю тебя, великий! Приказывай! Нет-нет, я не хочуопомниться! Со мной ничего не происходит, просто я твой, я хочу умереть затебя, прикажи что-нибудь… Да, я буду молчать, я заткнусь… это разорвет мнелегкие, но я буду молчать, раз ты мне приказываешь… Башня? Какая башня? А, да,вижу башню… Эти черные мерзавцы, эти подлые Отцы, собачьи Отцы, они понатыкалибашни везде, но мы сметем эти башни, мы пройдем тяжелыми шагами, сметая этибашни, с огнем в очах… Веди, веди свою послушную машину на эту гнусную башню… идай мне бомбу, я прыгну с бомбой и не промахнусь, вот увидишь! Бомбу мне,бомбу! В огонь! О!… О-о!! О-о-о!!!

…Гай с трудом вдохнул и рванул на себе ворот комбинезона. Вушах звенело, мир перед глазами плыл и покачивался. Мир был в тумане, но туманбыстро рассеивался, ныли мускулы и нехорошо першило в горле. Потом он увиделлицо Максима, темное, хмурое, даже какое-то жесткое. Воспоминание о чем-тосладостном всплыло и тут же исчезло, но почему-то очень захотелось встать«смирно» и щелкнуть каблуками. Впрочем, Гай понимал, что это неуместно, чтоМаксим рассердится.