Первая Мировая. Война между Реальностями. Книга вторая - Сергей Борисович Переслегин

Вновь рейтинг Германии практически равен сумме рейтингов идущих за ней России и Великобритании.

Таким образом, Центральные державы выиграли компанию 1915 года, но с очень небольшим перевесом. С учетом итогов Генерального сражения текущий рейтинг к 31.12.1915 года составляет:

Антанта — 100,1.

Центральные державы — 98,1.

Личные рейтинги практически отсутствуют: два балла набрал А. фон Макензен, по одному — Э. Людендорф и Л. фон Сандерс. Э. Людендорф, по-прежнему лидирует в интегральном рейтинге — у него +6.

Общие потери, разумеется, «плывут» еще сильнее, чем в 1914 году.

Считается, что Германия потеряла 1,77 миллиона человек, из них 0,721 миллиона — на Западном фронте, 1,049 миллиона — на Восточном и периферийных фронтах. Австро-Венгрия — 1,252 миллиона — на Восточном фронте, 181 612 человек — на Итальянском, 29 000 человек на Балканском, всего 1,465 миллиона человек. Потери Болгарии — 40 000 человек, Турции — около 300 000 человек. Итого Центральные державы — 3,6 миллиона человек. Из них от 1,3 до 1,5 миллиона — безвозвратные потери.

Потери Франции — 1,43 миллиона человек (в основном Западный фронт), Великобритании — 387 297 человек (пополам Западный фронт и Дарданеллы), Россия — 2,49 миллиона человек (Восточный фронт), Италия — 280.000 человек (Итальянский фронт), Сербия и Черногория — около 200 000 человек (Балканский фронт). Итого Антанта — 4,8 миллиона человек, из которых 1,6–1,8 миллиона — безвозвратные потери.

Соотношение потерь Антанты и Центральных держав мало изменилось по сравнению с Генеральным сражением и соответствует, в среднем, 1,33:1.

Сюжет пятый: война моторов

«— Жду переправы, — сказал Хильман. — Оказывается, по нынешним временам через Стикс так просто не перебраться. Пустили два парома, но все равно очередь еще не меньше, чем на год. Вот и бродим по свету, размещаемся, где можем… (…)

Хильман повел его, уверенно раздвигая туман, куда-то по направлению к штрафному лагерю, вдоль непонятного бетонного забора, потом мимо свалки, мимо позиций минометчиков — часовой не окликнул их, — потом свернули направо, в узкую лощину, заросшую стелющимся кустарником, потом лощина кончилась, и они вышли на карниз, узкий, в полшага шириной, а дальше и ниже, метрах в ста ниже, лежала обширнейшая котловина, которой тут быть никак не могло, уж настолько-то Петер знал здешнюю топографию, и карту, и саму местность, но котловина — вот она, как на ладони, и простирается чудовищно далеко, теряясь в дымке, не в тумане, туман как отрезало ножом, — и вся эта котловина, отсюда и далее, заставлена ровными рядами бараков, и между бараками бродили, медленно и бесцельно, солдаты. Справа, в километре или немного дальше, возвышался над всем террикон, черный конус, и вокруг него, маленькие и совсем не страшные, стояли вышки, сторожевые вышки с пулеметами и прожекторами, и было во всем этом что-то странное мешающее принять эту картину за данность, а требующее размышлений и критической оценки, и Петер стал вглядываться и понял наконец: то, что он видел, напоминало фотографию, отпечатанную сразу с двух негативов, потому что вон там сторожевая вышка торчала прямо из крыши барака, а вон там колючая проволока в три кола так и шла, наискосок прорезая ряд бараков, и в коридоре между колами шел, проходя сквозь стены, часовой с собакой на поводке… (…)

…снизу, зрелище представало еще более угнетающее: бараки стояли в линию, и нигде эта линия не ломалась; дорожки посыпаны были желтым песком, деревянные бордюрчики побелены известью, и этот песок, и эта известь нагоняли вдруг такую тоску, что Петер еле удержался от стона; у бараков сидели, опершись о стены, солдаты, или стояли, или слонялись, все в полном обмундировании, но без оружия. Не слышно было ни ругани, ни смеха, ни разговоров. Даже те, кто ходил по дорожкам, не нарушали картины общей тяжелой неподвижности».

Итак Центральные державы добились в 1915 году впечатляющих военных успехов. Они нанесли решительное поражение России, разгромили Сербию и Черногорию, выиграли Дарданелльскую операцию, переломили в свою пользу компанию в Месопотамии, выдержали все атаки противника на Западном фронте и остановили итальянцев в Альпах. При этом общее соотношение сил все больше складывалось в пользу неприятеля. Формальные цифры (на декабрь 1915 года 361 дивизия Антанты против 288 дивизий Центральных держав[111], 1,25:1, что не так уж плохо) далеко не полностью отображают весь трагизм ситуации: из 52 турецких дивизий лишь 31 могла быть использована на фронте, остальные были совершенно небоеспособны, да и численность фронтовых частей была далека от штатной, болгарские части по пехоте были укомплектованы выше всякой меры и приближались к корпусу, зато артиллерии они почти не имели, и в отношении военного снаряжения целиком зависели от Германии, среди австро-венгерских дивизий были и вполне боеспособные, и совершенно разложившиеся.

Трилемма Фанкельгайна: 1916 год

Э. Фанкельгайн никогда не сочувствовал идее генерального наступления на Восточном фронте и старался ограничить его масштабы, насколько это возможно. Его вполне устраивали достигнутые к концу лета 1915 года результаты: Галиция освобождена, русская армия отброшена из Польши, угроза Восточной Пруссии ликвидирована. Уже в сентябре он начал возвращать войска на Запад, что вызвало конфликт с азартным Э. Людендорфом, которому очень хотелось взять Минск. Э. Фанкельгайн настоял на своем, в результате под Свенцянами получилась откровенная авантюра: наступление заведомо недостаточными силами с широким использованием кавалерии, которой на Западном фронте вообще не было места.

Англо-французы начали свою осеннюю операцию в Артуа и Шампани только в конце сентября, так что нет оснований связывать с этим наступлением переброску германских дивизий на Запад. Как уже говорилось, в отсутствие единого стратегического замысла действия на фронтах подчинялись своим собственным приливно-отливным ритмам и были слабо связаны между собой.

После 8 октября наступило затишье, и обе стороны начали планировать следующую военную кампанию.

Пожалуй, главное отличие от двух предыдущих тактов планирования заключалось в том, что генералы окончательно утратили веру в возможность завершить войну «к ближайшей зиме». Соответственно ставились