Метромания - Ирина Майорова

– Что за бред! – возмутился Витек.

– Ладно, не кипятись, – примирительно похлопал младшего лейтенанта по плечу Колян и даже попытался изобразить на лице подобие улыбки. – Нам, понимаешь, как можно скорее вернуться надо. Митрича похоронить.

– Как похоронить? – оторопел Витек. – Он что, умер?

– Знамо, умер, если зарывать будем. Не живого же.

– Когда?

– В дороге, – не стал распространяться Колян. – А друган твой – настоящий мужик. Ему, к подземелью непривычному, тяжелей всех было, но ничего, держался. Жалко, что теперь на землю выйдет, привыкли мы к нему. Сколько сейчас времени?

– Одиннадцать.

– Не, на метро он сегодня уже не успеет. Пока я до места доберусь, пока отвальную устроим. Если не захочет с нами последнюю ночь ночевать, дадим ему бабок на такси. Жди своего друга нынче ночью или завтра утром.

– Погоди, погоди! – Виктор зашарил по карманам. – У меня тут есть тысячи полторы, возьми! Максу на такси дашь, ну, и своим чего-нибудь от меня купишь.

– Коль лишние, давай!

– А ты разве не по моей ветке едешь? – спросил Милашкин, видя, что Колян не собирается дожидаться состава, а намерен двинуться в сторону эскалатора.

– Нет. Это я за тобой сюда притащился. Час следом ходил, ездил, смотрел, нет ли хвоста. А когда убедился, что чистый, подошел.

– А-а-а… – растерянно протянул Витек, глядя в удаляющуюся спину.

Макс позвонил в дверь в полчетвертого утра. Грязный, заросший и сильно навеселе. Хорошо, матери Виктора не было дома (осталась ночевать у подруги), а то бедную женщину точно бы кондратий хватил.

– Витька, брат! – заревел Макс и, заключив Милашкина в объятия, приподнял над полом.

– Ну ни фига себе! – потрясенно покачал головой Витек, когда Кривцов наконец разжал руки. Потер помятые предплечья. – И раскормили тебя в клоаке!

– Ага! – радостно согласился Макс. – Ты не представляешь: я наверх по этим арматуринам как птица взлетел и даже не запыхался. Сначала думал, это меня воздух свободы так манит, а на землю выбрался – ни одна мыщца не ноет. Натренировал я их, от легавых-то бегая. Слушай, мне у тебя заночевать придется. Я где-то там, под землей, ключи от квартиры потерял. Сначала хотел к мамашке на такси махнуть, да передумал: испугается еще меня такого, а потом нотации будет до обеда читать. Да еще и Георгий этот там. Вот у тебя отмоюсь, отосплюсь, побреюсь, одежку какую-нибудь мне чистую дашь – тогда я уж к ней за запасными ключами смотаюсь. О, кстати, тебе должно быть интересно! Помнишь, когда мы еще пацанами были, из центра и в центр на метро ездили, поезда станцию «Дубровка» мимо пролетали? С «Крестьянки» до «Кожуховской» прямо гнали, хотя «Дубровка» уже почти готовая стояла… Знаешь почему? Потому что сверху от предприятий вредные испарения шли. Пока эту проблему не решили, она так и была законсервированная. А знаешь, какие станции самые шумные? «Марксистская», «Рязанский проспект», «Шоссе энтузиастов» и еще парочка. Там уровень шума до девяноста семи децибелов, при норме – семьдесят пять. А самая тихая? «Пражская»! Ее чехи, которые к нашим метростроевцам по обмену приезжали, строили. Там везде звукопоглощающие панели. И потому там можно разговаривать, даже когда поезд к платформе подходит.

Делясь полученными от Симоняна знаниями, Макс стягивал куртку, свитер, джинсы. И уже был готов в одних трусах ломануться в ванну, но Витек его задержал:

– Подожди в ванну-то залезать – матери сначала позвони.

– Зачем? – недоуменно уставился на него осоловелыми от спиртного и усталости глазами Кривцов.

– А затем, что она за эти дни извелась вся. В старуху превратилась!

– Ха-ха, – недоверчиво хохотнул Макс. – Моя мамашка – в старуху? Во что хочешь поверю, только не в это. Маман не может быть старухой по определению.

– Позвони прямо сейчас, – упрямо повторил Виктор. – Ей и Кате.

– А че, Катюха тоже в старуху превратилась? Не, так дело не пойдет, тогда я на ней точно не женюсь!

– Звони, идиот! – не на шутку разозлился Витек.

– Да ладно, ладно, чего ты? – пошел на попятную Кривцов. – Позвоню. Где у тебя труба?

Утром Милашкину нужно было на службу. Он попытался растолкать Макса, но тот только подергал бровями, что-то пробормотал и снова засопел. Сочтя дальнейшие попытки столь же безнадежными, Витек оставил на стуле стопку одежды: джинсы, толстовку, куртку на синтепоне, сверху положил записку: «Будешь уходить, дверь захлопни. Советую съехать до полудня: вернется хозяйка, и, пока с пристрастием тебя не допросит, из дома не вырвешься. Увидимся».

…Посещать милицию Кривцову было не обязательно – претензий к нему у органов на настоящий момент уже не было. Никаких. Зато они были у самого Кривцова, и он свои претензии оставлять при себе не собирался. Кроме того, владелец частной стоматологической клиники Евсей Михайлович Штольман попросил, чтобы Кривцов принес официальный документ, согласно которому его сотрудник чист перед законом, аки новорожденный младенец, – раз и что все время отсутствия на работе скрывался от необоснованного преследования – два. Данная бумага нужна была потомственному дантисту для ведения переговоров с местным участковым, который раз в неделю навещал обосновавшуюся на первом этаже клинику, реагируя таким образом на очередное заявление бабульки, чья квартира располагалась на втором этаже, прямо над зубоврачебными кабинетами. Старушка утверждала, что не может ни спать, ни смотреть телевизор, ни даже общаться с подругами, потому что внизу все время очень громко жужжат бормашины. Жаловалась божий одуванчик и на то, что вынуждена ограничить свое пребывание на кухне, потому что как раз под ней расположен кабинет с ультразвуковым оборудованием, излучения от которого плохо влияют на ее нервную и сердечно-сосудистую систему. Участковый несколько раз был у старушки и, хотя, сколько ни прислушивался, никакого жужжания не услышал, в клинику продолжал ходить. За нереагирование на жалобы населения его могли лишить премии.

На нынешнем этапе участковый настаивал, чтобы руководство клиники сделало во всех кабинетах звукопоглощающий подвесной потолок, а в кабинете УЗИ еще и проложило его каким-нибудь улавливающим радиацию материалом. Господин Штольман к таким тратам был не готов, а потому полученную Кривцовым в органах бумажку намеревался использовать в качестве ответного удара. Дескать, не прекратите настаивать на сооружении дорогостоящих потолков, я подам на милицию в суд за упущенную выгоду: клиентам Кривцова во время его отсутствия приходилось отказывать, некоторые из-за этого переметнулись в другие лечебные учреждения.

Макс понимал, что бумажку о безосновательном преследовании ему ни в милиции, ни в прокуратуре не дадут (не камикадзе же!), но заранее разочаровывать начальника не стал.

Поначалу в УВД метрополитена его даже не хотели принимать. Дежурный отзвонился оперу, который возглавлял группу, работавшую по убийству девушки в метро, доложил, что экс-фигурант пришел сам, хочет поговорить. Макс хорошо расслышал прозвучавшую на том конце провода реплику: «Да кому он на хрен нужен теперь-то?» Дежурный, бросив быстрый взгляд на Кривцова, плотнее прижал трубку к уху. Что он там еще услышал, неизвестно, но, закончив разговор, назвал номер кабинета, в котором гражданина Кривцова ожидают.