При реках Вавилонских - Нельсон Демилль

– Можем мы как-нибудь использовать его?

– Думаю, да. Это мускул. Энергия, ждущая высвобождения.

– Он полный?

– Кан говорит, что да. Здесь масса скрытой энергии, если ее выпустить. Тут есть клапан, видишь? – Хоснер постучал по баллону косточками пальцев. – Хотелось бы мне, чтобы нас осенила идея на этот счет. Еще одна небольшая проблема, чем занять нашу группу суперархивариусов. Праздные умы – игрушка дьявола… что напоминает мне… – Хоснер поднял вверх крылатого демона. – Что это?

Добкин осторожно взял фигурку и положил себе на ладонь. Долго разглядывал лицо божка, потом заговорил:

– Это Пазузу.

– Что-что? – Хоснер заулыбался, но Добкин не улыбнулся в ответ.

Ногтем большого пальца генерал соскреб грязь с увеличенного пениса.

– Демон ветра. Приносит болезнь и смерть.

Хоснер с минуту внимательно наблюдал за Добкином:

– Он… ценный?

Добкин взглянул на друга:

– Не слишком. Это терракота. И не какой-нибудь необычный экземпляр, но в хорошем состоянии. Кто его нашел?

– Беккер. Он копает могилу для Гесса.

– Вполне вероятно… – Он очистил лицо демона. – Я, правда, не ожидал здесь что-нибудь найти. Это вершина цитадели. Укрепления и сторожевые башни, погребенные под многометровым слоем пыли. Странно, что удалось что-то найти в таком пустом месте. – Генерал взглянул на Хоснера: – Спасибо.

– Скажи спасибо рабби. Он преодолел иррациональное желание раздавить его.

Добкин кивнул:

– Я вот думаю, а было ли это побуждение иррациональным?

* * *

Остаток дня прошел в утомительном труде. Траншеи становились длиннее и глубже, устремлялись друг к другу. В некоторых местах они соединялись, и действительно все их следовало соединить, чтобы создать единую систему, протянувшуюся от Евфрата по северному гребню и до Евфрата на южном. Укрепления вдоль западного склона состояли лишь из отдельных окопов.

До наступления темноты Хоснер объявил перерыв для отдыха. Мужчинам приказали побриться. Яков ожидал возражений, но их не последовало. Вода, использованная для бритья, пригодилась, чтобы сделать маскировочную грязь.

Баллон с газом создал проблему для сведущих в механике. Он выступал из коричневой земли, как монолит, черный и немой. Хоснер пообещал пол-литра воды тому, кто найдет ему применение.

Ветер шержи становился все сильнее и горячее, пыль покрыла все вокруг. У людей с болезнями органов дыхания возникли проблемы.

Солнце село в 18.16. Перемирие закончилось, и судьба осажденных снова оказалась в их собственных руках. Хоснер смотрел на рдеющий красный диск, погружавшийся в болотистые равнины на западе. Вверху, там, где ночь встречается с днем, на темном небе зажглись первые звезды. На востоке небо уже было черным, как бархат. По древнееврейским понятиям об измерении времени день почти кончился. Заканчивалась суббота. Влияние раввина должно слегка ослабеть.

Хоснер пошел на слабо охранявшийся западный склон. Нашел небольшую яму в земле, в стороне от всех, и лег в пыль. Он смотрел в меняющееся небо. Воздух быстро остыл, как всегда бывает в пустыне, и ветер утих до легкого бриза. Хоснер смотрел, не мигая, на чудесное черное небо, усеянное более яркими и крупными звездами, чем виденные им когда-либо с самого детства. Тогда все дни были полны солнца, а ночи – звездного света и волшебства. Давно уже не лежал он на спине под звездами.

Яков блаженно потянулся в теплой ласковой пыли. Темная половина неба продвигалась на запад и вытесняла свет все дальше и дальше. Все это было невероятно красиво. Неудивительно, подумал он, что люди пустыни всегда были более фанатичными в отношении своих богов, чем остальные народы. Боги находились так близко, что к ним можно было прикоснуться и увидеть их в поразительной игре земных и небесных явлений. С болотистых равнин донесся вой шакалов. Их тявканье приближалось очень быстро, и Хоснер понял, что животные бегут к Евфрату, преследуя какую-нибудь несчастную мелкую дичь, которая отважилась выйти на водопой под покровом темноты. Шакалы снова завыли, заунывно и тоскливо, потом раздались ужасающие крики и шум, и все стихло. Хоснер передернул плечами.

Странная тьма пустыни длилась лишь несколько минут после захода солнца, а затем наступила темнота.

Луна взойдет лишь через несколько часов. Станет ли Риш атаковать, как нападают шакалы, в этот период темноты или дождется более позднего времени, когда взойдет луна? Брин не заметил перемещения ашбалов от Ворот Иштар к исходным для атаки позициям, а ведь ему требовалось перекинуть своих людей на нужную позицию. Осталась лишь одна линия часовых у подножия холма. Но это ничего не значило, если Риш собирался атаковать после наступления темноты. Любой командир поступил бы так. У израильтян оставалось примерно полчаса до начала атаки. Достаточно, чтобы похоронить Моисея Гесса.

* * *

Хоснер не собирался идти на похороны. Какой смысл? Он обрел бы больше силы духа, глядя на небеса, чем уставясь в темную яму и слушая Левина, повествующего о них самих.

Хоснер попробовал определить созвездия, однако это требовало много времени. Легко удалось найти Большую Медведицу, Орион и Таурус, но остальные оставались бессмысленными скоплениями звезд. Больше повезло с отдельными звездами. Кастор и Поллукс. Полярная звезда и Вега.

Именно вавилоняне были первыми астрологами древнего мира. Как и жители современного Ирака, они спали ночью на плоских крышах своих домов. Как же им было не накопить большое количество знаний о небесных телах? Их учение ревностно охранялось и вначале не распространялось на другие цивилизации. После падения Вавилонского царства астрологи разбрелись по всему свету. Через много лет после того, как Вавилон был забыт древними, слово «халдейский» – синоним вавилонского – стало нарицательным именем астрологов, чародеев и колдунов. Судьба Вавилона как государства – пример гордыни и продажности. На долю его народа выпало бродить по свету, продавая свои древние тайны ради куска хлеба, и в конце концов заслужить лишь упоминание как о народе чародеев.

Зато мир обрел глубокие знания о звездах. Странно, размышлял Хоснер, что из всех ученых народов древнего мира только евреи никогда не проявляли интереса к астрологии или астрономии. Он мог бы, наверное, развить целую теорию, почему так получилось, но чувствовал слишком большую лень и усталость, чтобы заниматься этим.

* * *

Мириам встала на колени рядом и заглянула к нему в яму:

– Ужасно. Вылезай оттуда.

Ее совсем не было видно. Как же она его нашла, как узнала, что это он? Наверное, была поблизости, пока еще не стемнело.

– Пожалуйста, вставай. Похороны начинаются.

– Иди.

– Я боюсь. Он совсем почернел. Проводи меня.

– Я никогда не хожу на похороны в первых рядах. У нас еще пятнадцать минут. Позволь мне любить тебя.