Лавина чувств - Элизабет Чедвик

— Я давно умею сражаться. Если хотите, могу преподать вам урок, — усмехнулся он и приглашающе взмахнул своим мечом.

Конан поднял брови. Он тоже взглянул на Вильяма, но, увидев ту же непроницаемость, пожал мощными плечами.

— Почему бы нет? — сказал он. — Мне придется подождать, пока оседлают свежую лошадь. Любой воин слабеет без практики. Кроме того, это не займет много времени. — Он оставил Вильяма и подошел к Хеймо. — Можно? — Взял у рыцаря меч и помахал им, звеня браслетами на запястье.

Рагнара затрясло от злости, когда он услышал ответ наемника, сказанный спокойным, безразличным тоном. Этому человеку было примерно столько же лет, сколько и его отцу, и его украшало больше шрамов, чем старого волкодава. Его светлые волосы поредели, и явно проступал живот, говорящий о том, что старый воин погрузнел и потерял былую поворотливость. Непонятно, как Конану де Гейлу вообще позволили ступить на двор Арнсби.

Теперь уже собралась толпа побольше, привлеченная ожиданием серьезной драки. Мартин, толкаясь, пробивался к переднему ряду зрителей. Конан, заметив его, улыбнулся. Мартин подмигнул ему, а затем дерзко показал язык старшему братцу.

Рагнар счел это последним оскорблением для себя и бросился в атаку без предупреждения, стремительно и свирепо, издав яростный вопль. Ему удалось отбросить Конана назад серией ударов, но после первого неожиданного наскока старый наемник поднял щит Хеймо вверх, принимая на него натиск Рагнара. Он явно предпочитал обороняться до тех пор, пока у юного противника не убавится спеси. Еще и еще раз Рагнар нападал на него, полный злости, стремясь нанести сокрушительный удар. Конан отражал выпады, выслушивая смешки, исходившие от зрителей, и вопли, призывавшие Рагнара докончить его.

— Давай, сукин сын, нападай! — проревел Рагнар сквозь зубы, прижимая Конана к краю очерченного круга.

— Не трать понапрасну свое дыхание, мальчик! — ответил Конан. — Это первое правило.

Рагнар удвоил свои усилия. Хотя он все еще стремительно передвигался, его лицо покраснело, а грудь вздымалась все тяжелее. Конан, тоже раскрасневшийся и порядком взмокший, успел отметить это про себя. Он выжидал своего момента, а затем неуклюже и явно преднамеренно махнул мечом у ног Рагнара. Соперник сразу же опустил щит, чтобы отразить удар, но Конан, выпрямившись, изменил направление с быстротой молнии, и лезвие тупого меча коснулось сзади незащищенной шеи Рагнара.

— Ты убит, — задыхаясь, сказал Конан, опуская свой щит и отступая назад.

Воцарилась тревожная тишина, и Конан знал, что зрители не совсем верят тому, что только что сами увидели, — все произошло так внезапно. Рагнар замер, с трудом удерживаясь от того, чтобы не броситься уже просто в драку.

— Не будь дураком, — остановил его Конан и добавил: — Очень важно сначала научиться держать оборону.

— Да я плевать хотел на твои советы! — Рагнар плюнул и, бросив наземь меч, стал проталкиваться через круг, нарочно мимоходом пихнув Конана плечом.

Конан вернул меч и щит рыцарю, у которого их одолжил, и задумчиво посмотрел, как Рагнар пошел к дому. Зрители тоже начали расходиться.

— Ненависть затмила его рассудок, — сказал Конан Вильяму. — А в остальном он нормальный молодой парень.

— Ты не очень-то помог ему обрести рассудок, — холодно ответил Вильям, когда для Конана вывели свежую лошадь.

Наемник вдел ногу в стремя.

— Враг именно так и действует, — сказал он. — Твой Рагнар, словно камень, выпущенный из пращи. Необходимо постоянно следить за тем, чтобы не оказаться на его пути, когда он летит быстрее молнии.

Железное Сердце проворчал:

— Мне не нужны твои советы, как обращаться с собственным сыном. Рагнар не любит тебя. И я его в этом не виню.

Конан тяжело вздохнул, видя глубокую пропасть, до сих пор разделяющую его с Вильямом. В принципе ничего не изменилось после смерти Морвенны, все осталось по-прежнему.

Вильям сердито посмотрел на него.

— В любом случае, — сказал он, — почему послали за мной? Каким, по-твоему, я могу стать утешением для Джослина?

— Если его жена и ребенок умрут, он в тебе будет очень нуждаться. Ты сам пережил подобное несчастье. Я не могу видеть его таким разбитым, какими были когда-то ты и я. Я всегда близко к сердцу принимал удары судьбы, которые обрушивались на этого парня, что бы ты обо мне ни думал. В конце концов, он ведь мой племянник. Де Гейлы не всегда являлись наемниками и бездельниками. Мой дед владел огромными землями и имел отличную родословную, но он разорился, приняв неверную сторону в междоусобицах. Я хочу, чтобы хотя бы Джослин добился успеха. Пусть его жизнь будет лучше, чем наша. — Конан замолчал и сильно стиснул зубы. Его лицо слегка покраснело от нахлынувших чувств и легкого смущения. Потом добавил: — Я, возможно, слишком много говорю в последнее время, во всяком случае, больше, чем следовало, но, похоже, уже поздно отступать.

Они выехали из замка в молчании — нормальное состояние для Вильяма, но не для Конана, который обычно веселился, ведя глупые разговоры, и наглел с каждой минутой, не заботясь о том, что его примут за болтуна.

— Выходит, что женщина и ребенок смертельно больны? — спросил Вильям после продолжительной паузы.

— Я точно не знаю, — устало ответил Конан. — Возле них находится как можно меньше людей, чтобы предостеречь остальных от заражения, — таковы указания самой леди Линнет. Я лишь слышал, что Джослин совсем не спит и почти ничего не ел с тех пор, как они заболели, а сегодня утром он послал за отцом Грегори.

— Он хоть в курсе того, что ты поехал за мной?

Конан покачал головой.

— Не думаю, что это может занимать его сейчас. Смертельная угроза нависла над его женой и пасынком, и все его мысли только об этом.

Вильям поджал губы.

— Он женился на ней сразу же после того, как с полей убрали урожай, — проворчал он. — Ты же не собираешься меня убедить, что его душа уже неизлечимо больна? — И, не выслушивая возражений Конана, он помчался вперед, давая ему понять, что совершенно не желает спорить по этому поводу.

* * *

Джослин взглянул на чашу с остывшим и загустевшим супом, который Стивен принес в спальню уже полчаса назад. На его поверхности застыли маленькие кусочки жира, облепившие нарезанные кубиками овощи. Он обычно никогда не жаловался на свой желудок, способный принять любую пищу. Но внутри что-то сломалось, и он отказывался работать, сжимаясь всякий раз от боли, когда напоминали о еде. Джослин поставил нетронутый суп на камин, даже не прикоснувшись к хлебу, а лишь взял кувшин с вином. Уж это он точно сможет проглотить без рвоты.

Едва передвигая ногами, он вернулся к кровати и сел в кресло, ставшее его тюрьмой и опорой во время двух бессонных ночей. Или, может быть, уже прошло три? Время потеряло для него всякий смысл, пока он наблюдал, как распространяется зараза, пожирая все на своем пути.