Меч короля Артура. Так рождалась легенда - Вадим Эрлихман

Реальный Талиесин был бардом короля Уриена Регедского, которого восхваляют 12 стихотворений из 57, содержащихся в книге. Их вместе с некоторыми другими выдающийся валлийский филолог Ивор Уильямс отнес к VI веку, в то время как самые известные сочинения, приписанные поэту, созданы позже – на двух пиках валлийского поэтического ренессанса, в IX и XII веках. В пяти из этих поздних поэм упоминается Артур – без исторических подробностей, в контексте легенды или даже мифа. Первая из них, знаменитая «Битва деревьев» (Cad godeu), повествует о доисторической битве между «светлыми» и «темными» божествами, на стороне которых сражались ожившие деревья и кустарники. В конце ее есть строфа:

В переводе это означает: «Друиды пророчествовали Артуру о том, что было, есть и будет». Во второй поэме, «Престол государя» (Kadeir Teyrnon), прославляется «Артур Благословенный» (Arthur vendigan), «старший государь, щедрый даритель». В поэме «Песнь о лошадях» (Canu у Meirch) – «лошадь Артура, не боящаяся боли» (a march arthur, ehofyn rodi cur). Уже упомянутая «Элегия Утеру Пену» воспевает то ли Утера Пендрагона, то ли самого Артура в чрезвычайно темных выражениях. Только пятая поэма, «Богатство Аннуина» (Preideu Annwfn), напрямую касается Артура, повествуя о походе его армии в кельтский загробный мир Аннуин (Аннун) с целью то ли освобождения уже упомянутого узника Гвейра, то ли получения волшебного котла, «не готовящего пищу для труса» (о нем мы подробнее поговорим, когда речь пойдет о Граале). Аннуин в поэме носит семь разных названий: Каэр-Сидди (Крепость духов), Каэр-Вандви (Вращающаяся крепость), Каэр-Бедриван (Четырехугольная крепость) и так далее. Корабль Артура Придвен трижды перевозил героев на штурм Аннуина, но обратно вернулись лишь семеро – видимо, все-таки с добычей, поскольку вожделенный котел описан достаточно подробно. О самом Артуре в поэме почти не говорится – сказано лишь о его отваге в бою у стен «стеклянной крепости» (chaer wydyr), под которой, скорее всего, имеется в виду тот же Аннуин.

Насквозь мифологичны и упоминания Артура в другом крупном памятнике валлийской поэтической традиции – «Черной книге Кармартена» (манускрипт MS Peniarth 1 из Национальной библиотеки Уэльса, написанный около 1250 года). Из тридцати восьми содержащихся в ней стихотворений Артур фигурирует в четырех: помимо уже упомянутых поэм «Битва при Ллонгборте» и «Кто привратник», это «Могильные строфы» (Englinion у Beddau), где говорится о «чуде света, могиле Артура» (anoeth bid bet у Arthur). Поэма «Я был» (Mi awum), написанная в форме диалога между королем Гвиддно Гаранхиром и властителем подземного царства Гвином ап Нуддом, мимоходом говорит о гибели сына Артура Ллахеу. При этом в стихах «Черной книги» и других сочинениях валлийских бардов упоминаются многие герои артурианы – Гвальхмаи, Кай, Бедуир, Гвенвивар и особенно часто Мирддин-Мерлин, от лица которого написано не менее пяти поэм: правда, сочинены они не в VI веке, когда жил безумный предсказатель, а в IX–X столетиях. К тому же времени относятся самые ранние из дошедших до нас исторических триад, где тоже нередки упоминания об Артуре.

Все это показывает, что к X веку король пользовался большой популярностью в Уэльсе, но не как исторический деятель, а как мифологический герой. Реальные факты его биографии, отраженные у Ненния и в ряде других источников, валлийские барды оставили без внимания. Даже после появления книги Гальфрида «исторический» Артур за редким исключением остался за пределами бардовской традиции. Возможно, его считали чужаком – ведь он не принадлежал ни к валлийцам, ни к «мужам Севера», а родился в Думнонии, уроженцев которой в Уэльсе недолюбливали, приравнивая к изнеженным и высокомерным «людям Ривайна». Но римляне Максим и Амброзий заняли прочное место в валлийской традиции, так что, похоже, дело не в этом. Просто Артур оставил по себе недобрую память в Уэльсе – и в воевавшем с ним Гвинедде, и в Поуисе, который он не спас от разорения, и в Гвенте, выступившем против него в последней битве. Впоследствии популярность «военного предводителя» среди бриттов вынудила бардов включить его в героический пантеон. Но этот Артур, что бы там ни говорили пылкие валлийские патриоты, выглядит не слишком убедительно: вместо титула у него одно имя, вместо владений – неопределенные «три племенных престола», вместо реальных деяний – битвы со сказочной нечистью.

Память об «историческом» Артуре могла сохраниться в Западном крае, где он был своим, где помнили его дела и верили в его возвращение. Однако кельтская традиция здесь умерла, и даже в Корнуолле, где она теплилась до самого недавнего времени, письменные памятники почти отсутствуют, а первые записи местных легенд относятся к XVIII веку. Поэтому возникает вопрос: откуда авторы европейской артурианы, возникшей в XII столетии, взяли данные о короле, порой удивительно точно совпадающие с историческими фактами? «Из Уэльса», – утверждают валлийцы, но тогдашний Уэльс только начал открываться внешнему миру, и богатства его языка и культуры оставались неведомы иностранцам. «Из Корнуолла», – говорят корнуэльцы, но этот отдаленный полуостров в то время не имел ни традиций монастырского летописания, ни бардовских школ, хранивших память о прошлом.

Остается один ответ – Бретань. Именно древняя Арморика, ставшая французской только в XV веке, на протяжении веков принимала беженцев с бриттского Запада вместе с их легендами, книгами и песнями. Правда, набеги саксов, франков и викингов не миновали этот край, и немалая часть его культурного наследия погибла (последнее уничтожили уже в XVIII веке «просвещенные» якобинцы). То, что уцелело, до сих пор не опубликовано полностью, мало известно даже во Франции, затемнено неверными толкованиями и фальсификациями. Но этого хватает, чтобы сделать вывод: именно Бретань, а не другие области кельтского мира, стала звеном в цепи передачи артуровских легенд из Британии во Францию, а оттуда по всей Европе. «Бретонский» этап артурианы мог занимать период с VI по XII век, хотя прямых подтверждений этого не сохранилось. Монастырские хроники и жития святых, к которым сводится ранняя бретонская литература, содержат лишь крупицы сведений об Артуре (и обо всей его эпохе), а легенды, где фигурирует Арзу-Артур, записаны поздно и несут на себе отпечаток рыцарских романов. Однако логика подсказывает, что в Нормандию, где в XI веке зародился (точнее, возродился) интерес к артуровским сюжетам, последние могли попасть только из соседней Бретани.

В этом регионе кельтская культура не стояла на языческом фундаменте, а была привнесена пришельцами-бриттами, уже обращенными в христианство. Поэтому ведущую роль в ней играли служители церкви, а бардам, тесно связанным с языческим прошлым, пришлось довольствоваться положением полунищих бродячих певцов. Возможно, это подталкивало их к поиску заработков в замках нормандских рыцарей, которые с удовольствием слушали легенды об Артуре и разносили их по Европе. В 1066 году нормандцы завоевали Англию, а еще до этого, в 1061 году, они начали реконкисту захваченной арабами Южной Италии, где было создано Сицилийское королевство. Возможно, именно это стало причиной появления образов Артура и его рыцарей в итальянском искусстве, хотя не исключено, что они возникли позднее – с началом Крестовых походов, главной движущей силой которых были именно воинственные нормандцы. Как бы то ни было, бретонские барды явно сыграли в развитии артурианы более важную роль, чем это прослеживается по источникам. Да и имена героев в ранних романах об Артуре ближе к бретонским языковым нормам, чем к валлийским.