Саладин. Всемогущий султан и победитель крестоносцев - Стенли Лейн-Пул

Его воины сразу же перешли в наступление и, соединившись со своим спасителем Ричардом I, который рубил своим мечом так, как только мог он один, вскоре не оставили в живых ни одного мусульманина на улицах города.

Почему Саладин допустил такое развитие событий, можно только догадываться. Его могло ввести в заблуждение долгое бездействие флота, и он не верил, что крестоносцы могут высадиться на берег в виду его войск. Его отозвали в самый критический момент, и сообщение об опасности поступило полководцу от гражданского человека. «Я послал коня в галоп и поспешил к султану, – пишет секретарь, – и встретил его в компании двух послов». Это были представители гарнизона, прибывшие договариваться о мире. Секретарь шепотом сообщил ему о том, что произошло, но султан продолжал вести переговоры, чтобы послы ни о чем не догадались. Но всем все стало предельно ясно, когда сломя голову мимо шатра побежали толпы охваченных паникой воинов. Султан формально дал приказ об отступлении, которое в действительности уже превратилось в окончательное поражение. Огромная военная добыча была просто брошена на месте, и все войско до единого человека бежало в Язур. На месте сражения остался только Саладин с эскадроном легкой кавалерии.

Так, Яффа в два дня была взята и отбита. Доблестный подвиг спасения гарнизона увенчал крестоносцев Ричарда I Львиное Сердце немеркнущей славой. Король с горсткой героев разгромил целую мусульманскую армию и обратил ее в бегство! Ральф Коггсхоллский в своей «Хронике Англии» пишет, на основании свидетельства участника битвы Гуго де Невилля, что у Ричарда I было 80 рыцарей и 400 лучников и арбалетчиков, а Саладин имел 62 тысячи воинов. Он совершенно не принимает во внимание сообщения генуэзцев и пизанцев, оценивавших численность армии Ричарда I между двумя и тремя тысячами воинов («Итинерарий»).

Сражение завершилось, но не противостояние. Ричард I, как никто другой, понимал это. Визирь Абу-Бекр посетил его, явно намереваясь заключить перемирие, в ночь сразу же после разгрома. Вот как описывает это Баха ад-Дин. Посланец был поражен удивительной картиной, открывшейся его глазам. Король Ричард I вел беседу в присущей ему живой и общительной манере с несколькими мусульманскими эмирами, вероятно пленниками, и обращался к ним наполовину всерьез, наполовину с иронией: «Почему этот ваш могущественный султан сразу же бежит, только завидя меня? Клянусь Богом, я был не при оружии и не готов к битве, я всего лишь успел надеть сапоги! Почему вы бежали?» Затем Ричард I продолжил: «Я думал, великий Господь не поможет мне и за два месяца взять Яффу, а удалось это сделать всего за два дня!» Обращаясь к Абу-Бекру, король сказал: «Передайте мое почтение султану и скажите ему, что я прошу его во имя Бога заключить мир. Необходимо покончить со всем этим. Моя страна за морем находится в тяжелом положении. Нет никакой причины ни для нас, ни для вас затягивать переговоры».

Саладин не отверг инициативу короля. Но он свел вопрос переговоров только к землям между городами Тир и Кесария. Это было необычно для военачальника, проигравшего сражение. Ричард I затем предложил султану, чтобы тот передал ему во фьеф Яффу и Аскалон, и тогда он станет его «человеком» по обычаю франков и вместе со своим войском перейдет на службу Саладину. Поскольку король вскоре должен был отбыть в Англию, предложение о его вассалитете (если сообщение об этом верно) вряд ли бы имело большое значение. Однако Саладин не отверг его полностью, он предложил отдать только Яффу, а Аскалон оставить себе. В воскресенье посол прибыл в Рамлу с подтверждением требования Аскалона. Саладин без всяких колебаний отказал в этом. Мы не можем отдать Аскалон, сказал он, и ваш король может уйти не иначе, как оставив нам всю страну, что он завоевал. Если он может провести здесь зиму, вдали от своей страны и своего народа, пребывая в совсем еще молодом возрасте и принимая участие во всевозможных развлечениях, как я смогу здесь оставаться и зимой и летом? «Я нахожусь в сердце своей страны, – добавил он, – мои дети и мои люди окружают меня, и я могу получить все, что ни пожелаю. Я – человек старый; удовольствия этого мира ничто для меня; я насладился ими в полной мере, а теперь отказался от них полностью. …В душе я верю, что я совершаю самые достойные дела, на какие только способен, и не оставлю своих усилий до тех пор, пока Аллах не дарует победу тому, кому он захочет».

Эти переговоры разбились о скалу Аскалона, как и предыдущие. Возможно, весь их смысл состоял в том, чтобы выиграть время, потому что в понедельник пришло известие, что на помощь королю Англии идет подкрепление из Акры. Саладин отослал свой обоз в горы и, взяв с собой только конных воинов, пошел навстречу новой угрозе. Франки, которых он обнаружил в Кесарии, уже чувствовали себя в безопасности. Он не стал их беспокоить и повернул назад, вознамерившись предпринять еще одну попытку захватить Яффу. Сарацины теперь отдавали себе отчет в том, насколько слабы те войска, которые обратили их в бегство в субботу. Тем не менее они решили воспользоваться эффектом внезапности при нападении. Некий генуэзец, случайно оказавшийся в поле на рассвете 5 августа в среду, услышал ржание лошадей и глухую поступь людей и увидел блеск стали в лучах поднимавшегося солнца. Прибежав в лагерь, он поднял тревогу, и рыцари вскочили со своего ложа. У них не было времени облачиться в доспехи. Ричард и другие воины не были должным образом защищены. Некоторые из них не успели даже надеть штанов, и утренняя прохлада холодила их голые бедра; многие просто схватили первое попавшееся под руку оружие и выскочили из палаток.

Короля окружали всего 54 рыцаря, на которых приходилось только 15 коней, и около 2 тысяч пехотинцев. Но во главе их стоял Генрих Шампанский, граф Лестерский Бартоломью де Мортимер, Ральф де Мало-Леоне, Андре де Шавиньи, Жерар де Фюрниваль и много других верных воинов. Сарацины, разбитые на семь отрядов, по тысяче конников в каждом, пустили коней в галоп, но их пики ударились о железную стену оборонявшихся. Для того чтобы сдержать первый напор кавалерии, в спешке был сооружен палисад из шатровых кольев, а сами франки опустились на одно колено и выставили в сторону противника копья, твердо уперев их тупым концом в землю и, сомкнув тесно щиты, прикрылись ими. Между каждой парой воинов Ричард I поставил по одному стрелку, который опирался своим арбалетом на щиты; за ним стоял воин, обязанностью которого было заряжать арбалет и подавать его стрелку. Эскадрон за эскадроном накатывался на позиции франков, казалось, только ради того, чтобы разбиться о стену угрожающе выставленных копий. Некоторое время воины продолжали сидеть на месте, словно обездвиженные, копье к копью, способные только выкрикивать проклятия. Пять или шесть раз мусульмане переходили в атаку, но результат был один и тот же. Наконец в три часа пополудни Ричард I приказал арбалетчикам выйти вперед и произвести залп по очередной кавалерийской атаке. Копейщики позволили лучникам пройти сквозь их ряды и выйти вперед, а затем перешли в наступление и нанесли окончательное поражение противнику. Когда сарацины начали отступление, Ричард I вместе со своими пятнадцатью конными рыцарями обрушился на них с невиданной яростью. В разгар сражения под ним, видимо, пал конь, и Саладин послал ему двух горячих арабских скакунов, посчитав, что недостойно для такого храброго рыцаря сражаться спешенным. Ричард I принял подношение и продолжил сражаться. Тем временем мусульмане попытались захватить город, но Ричард I с горсткой рыцарей отогнал их. К тому же ему пришлось принудить ударившихся в бегство трусливых воинов с галер вернуться и продолжить оборонять город. Множество героических подвигов совершил в тот день король. Все они, описанные христианским хронистом, не являются лишь плодом его воображения. Баха ад-Дин признает полный провал мусульманского наступления, который он объясняет милосердием, проявленным к защитникам Яффы; некоторые из воинов подшучивали над султаном: «Заставь своих рабов, которые принудили нас отступить в день, когда мы взяли Яффу, идти в наступление!» Какова бы ни была причина, но Саладин не мог заставить своих людей атаковать. И его секретарь с чувством восхищения и возмущения рассказывает, как король Англии разъезжал перед строем сарацинской армии, отставив копье, и ни один воин не осмелился даже приблизиться к нему! Саладин, кипя возмущением, оставил поле боя, и в пятницу он уже был в Иерусалиме и отдавал распоряжения о строительстве новых укреплений. Теперь он уже не надеялся на то, что Ричард I уйдет, не попытавшись взять Священный город.