Тайные виды на гору Фудзи - Виктор Пелевин

Дамиан предложил следующее решение: весь обслуживающий персонал носит на спине специальные кошельки с деньгами, а мы время от времени подходим сзади и вытягиваем оттуда банкноты и монеты.

Было бы, конечно, удобно. Но мы сообразили, что это будут наши собственные деньги и никакого реального воровства при этом не произойдет. Некоторое время Дамиан обдумывал возможность поднять персоналу зарплату, чтобы мы воровали уже из их собственных денег – но это, по большому счету, был тот же самый случай. Тогда Юра предложил воровать друг у друга, и сам же засмеялся…

Но именно это предложение в конце концов и победило, только в более сложной форме.

Мы привлекли консультантов, и они создали в Москве специальную юридическую группу, которая организовывала мелкие сделки чисто воровской природы между нашими фирмами-однодневками – мы платили за это штрафы и пени, но зато воровство было самым настоящим.

Самое главное, что окончательный баланс здесь никогда не подводился – мы не считали, кто кого обманул и на сколько. Речь шла о сравнительно небольших суммах, но мы действительно их воровали.

У каждого из нас на вилле появился крохотный офис с компьютером. Нам присылали уже подготовленные договоры, мы тщательно изучали их – и, осознав, в чем именно кидок, ставили свою e-signature. И мне, и Юре постоянно казалось, что мы воруем у Рината больше, чем он у нас. Похоже, схема работала.

Я любил эти минуты в офисе – иногда казалось, что наваждение почти прошло, и я вернулся домой… Процедура была целебной хотя бы потому, что напоминала о молодости. Увы, облегчение длилось недолго.

С ложью тоже были проблемы.

Дамиан, конечно, организовал все обещанные интервью о девяностых и нулевых, и мы изолгались как могли – причем сразу по всем фронтам и направлениям. Читать гранки было отчаянно смешно, но никакого облегчения это никому не принесло.

Ну, соврамши. И что, мир стал надежным и прочным? Появилась опора под ногами, пускай хотя бы из липкой лжи? Нет. Вранье распадалось на субатомные частицы точно так же, как и все остальное.

Некоторое время мы пытались врать друг другу чисто формально. Например, встречая Юру возле лотосового пруда во вторник, я говорил ему деревянным голосом:

– Юра, ты не забыл, что сегодня пятница?

На что он отвечал:

– Не гони, сегодня понедельник.

И так далее.

Но наши консультанты обсудили этот вопрос – и оказалось, что подобные действия не создают реальных омрачений, поскольку нашим намерением было не ввести собеседника в заблуждение, а исцелиться с помощью прозрачной для того лжи.

– Это путь в никуда, – сказал Дамиан. – Мне объяснили, что гораздо больше вреда… то есть в нашем случае пользы будет от так называемого idle talk[21] – нужно собираться вместе, хитро и неискренне спорить, вообще всячески согрешать через пустую и лукавую речь. Вот знаете, как бабы на завалинке всем косточки перемывают… Важнее всего здесь намерение, интенциональность. Если удается вызвать друг у друга неприязнь, еще лучше. Очень полезно оскорблять святыни, поносить архатов и праведников, возводить хулу на Отчизну и так далее…

Как только у нас появилась эта информация, дело стронулось наконец с мертвой точки – и скоро мы нащупали технологию успеха.

***

Ты знаешь по себе, Таня, что люди в России воображают быт олигархии по фантазиям московских журналистов. Сейчас я опишу тебе реальность.

Представь себе столик из коричневого мрамора, стоящий в укромном углу тропического сада. Вокруг – три удобных плетеных кресла. Рядом – бассейн и бар с раскормленным индусом в белом смокинге. Еще дальше, в глубине сада – полуголые танцовщицы в набедренных повязках, прячущиеся среди листвы. Им велено не мозолить глаза и ждать неподалеку: может быть, позовут…

Прислуга тщательнейшим образом протирает мраморную поверхность стола спиртом, затем втыкает в землю вокруг кресел множество дымящихся палочек (благовония помогают от насекомых) – и, заслышав приближающиеся шаги, убегает с глаз долой.

С разных сторон, каждый по своей тропинке, к столу приближаются трое немолодых уже людей в широких белых халатах. Их брови подведены, веки насурмлены, щеки нарумянены, губы напомажены, а зубы покрашены в глянцевый коричневый цвет. На лбу у каждого – мелкий рисунок красной охрой, похожий на поставленную между бровей магическую печать.

Их лица мрачны и неподвижны – и, когда они машут друг другу оранжевыми ладонями, никаких чувств не отражается в их глазах. За каждым идет смазливая филиппинка с белым зонтом и таким же белым опахалом…

Какой-то Эсхил, «Персы». Но именно так все и выглядело, Таня – вот клянусь.

Мы втроем садились вокруг коричневого мраморного стола, Ринат выкладывал на него табакерку с тончайшим порошком, натертым на машинке с яхты, брезгливо вдыхал сандаловый дым и спрашивал каждый вечер одно и то же:

– Дымчинский точно из Варанаси?

И Юра каждый раз отвечал:

– Оттуда, оттуда.

Коричневый мрамор был выбран потому, что на нем лучше видно белое – чтобы делать дорожки прямо на столе. Кокаин, конечно, ни капли не веселил – мы относились к нему просто как к болеутоляющему средству (до революции семнадцатого года его в России так и употребляли, а душу, по воспоминаниям Блока, радовали мороженым и пивом).

Сделав ингаляцию, мы запивали одно лекарство другим. Я глотал соточку вульгарного Джим Бима, Юра употреблял коньяк со льдом, а Ринат граппу. Затем начинался сеанс пустословия.

Праздные, никчемные слова по сути своей есть ложь, сказал кто-то из древних – и мы искренне надеялись, что это правда.

Нам повезло, что среди нас был Юра. Он происходил из почтенной зубоврачебной семьи, сам учился на стоматолога – и знал множество леденящих душу историй о том, как в наши дни работает ставшее бизнесом здравоохранение. Каждый вечер он прогонял что-то новое.

– Теперь ведь как? Доктор, например, меняет коронки на зубах – а у терпилы с другой стороны импланты. Так он ему специально коронки сделает ниже, чтобы на импланты давление поднять. А когда у терпилы кость вокруг имплантов через пару лет рассосется, доктор его на операцию пошлет к жене. Удалять импланты и подживлять искусственную кость. Графты делать – дорогущая процедура, риск двадцать процентов, если повезет – терпила еще лет пять будет с зубами. А к тому времени, как графты сделают, уже коронки пора будет менять… Хороший врач сегодня сразу задел готовит на будущее. Один раз в руки к нему попал – уже не съедешь. Сейчас могут сделать дешево, но плохо – или дорого, но плохо.

– А раньше что, лучше было?

– Не лучше и не хуже, а по-другому. Вот мой дед после революции работал в госинституте зубоврачевания – так он не о продажах думал, а о том, чтобы человек жевал хорошо и жил долго. Бессребреник был, подвижник. Тогда все такие были. С другой стороны, лечил этот бессребреник только партийных шишек – как-то само собой получалось. А потом началось – врачи-убийцы, врачи-убийцы…