Анна и французский поцелуй - Стефани Перкинс

– Видишь? – Сент-Клэр выключает лампу со стрекозами. – Все было не так ужасно.

Лобби вновь погружается в темноту. Единственным источником света остается экран компьютера на вахте. Я продвигаюсь вперед, то и дело спотыкаясь и держась рукой за стену для устойчивости. В меня врезается Сент-Клэр.

– Прости, – шепчет он.

Его дыхание щекочет мне шею. Но он не отодвигается. Так мы и идем друг за другом вдоль стены.

Наконец я нащупываю дверь на лестничную клетку. Я открываю ее, и мы щуримся от неожиданно яркого света. Сент-Клэр захлопывает за нами дверь, но наверх мы не идем. Он продолжает прижиматься ко мне. Я оборачиваюсь.

Его губы так близко, что я чувствую его дыхание. Сердце готово разорваться от части, но Сент-Клэр колеблется и отступает:

– Так ты с Дэйвом?…

Я смотрю на его руки, упирающиеся в дверь. Это руки вовсе не маленького мальчика.

– Мы… уже не вместе.

Сент-Клэр выдерживает паузу и снова делает шаг вперед:

– Как я понимаю, ты не расскажешь, о чем было то письмо?

– Нет.

Еще шаг вперед.

– Но оно тебя расстроило. Почему бы тебе не рассказать?

Я делаю шаг назад:

– Это щекотливая тема, и это не твое дело.

Сент-Клэр обиженно хмурит брови:

– Анна, с кем еще ты можешь поделиться, как не со своим лучшим другом?

И в этот момент я стараюсь не заплакать в третий раз. Потому что, несмотря на нашу размолвку, он все равно продолжает считать меня лучшим другом. Эта новость приносит мне гораздо больше облегчения, чем я ожидала. Я так по нему скучала. Ненавижу сердиться на него. И вот, сама не зная как, я уже выпаливаю все о Бридж, Тофе и выпускном. Сент-Клэр внимательно слушает, не сводя с меня глаз.

– А у меня никогда не будет выпускного бала! – вздыхаю я. – Сплавив меня сюда, отец лишил меня этого.

– Но… выпускные балы для лузеров, – сконфуженно говорит Сент-Клэр. – Мне казалось, ты была счастлива, что у нас не будет выпускного.

Мы сидим вместе на нижней ступеньке.

– Я радовалась. До сих пор.

– Но… ведь Тоф идиот. Ты его ненавидишь. И Бридж! – Сент-Клэр пристально смотрит на меня. – Мы ведь до сих пор ненавидим Бридж, так? Или я что-то пропустил?

Я киваю:

– Все еще ненавидим.

– Что ж, тогда это подходящее наказание. Только представь, она нарядится в атласное кукольное платье, которое ни одна нормальная девушка на себя не наденет, и им выдадут отвратительную фотографию…

– Фотографию… – чуть не плачу я.

– Но они ужасны, Анна. – Сент-Клэр входит в раж. – Эти неестественные позы и жуткие слоганы: «Ночь памяти», «Волшебный момент…

– … из которого сотканы мечты».

– Точно. – Парень подталкивает меня локтем. – О, и не забудь про брелок с памятной фоткой. Бридж придется купить такой. Все это смутит Тофа, и он порвет с ней… совершенно точно… Фото с выпускного окончательно добьет их отношения.

– И все же они будут такими красивыми.

– Ты ведь ненавидишь наряжаться.

– И у них будут танцы.

– А ты разве не танцуешь здесь? Ты ведь танцевала в лобби на столе в День благодарения. – Сент-Клэр смеется. – Бридж точно не сможет станцевать на столе во время выпускного.

Я еле удерживаюсь от улыбки:

– Иначе грохнется.

– Вот именно.

– Наверное, так и будет.

– Никаких «наверное». Она грохнется головой.

– Будет весьма неловко, когда ее вырвет…

Сент-Клэр всплескивает руками:

– И эта кошмарная еда на выпускном! Как я мог об этом забыть? Резиновая курица, бутылочный кетчуп…

– На туфлях Тофа.

– Убийственно! – восклицает Сент-Клэр. – И все это окажется на фото, сто процентов!

Я наконец расплываюсь в улыбке, и парень смеется:

– Вот это другое дело.

Мы смотрим друг другу в глаза. Улыбка Сент-Клэра становится мягче, и он с нежностью толкает меня локтем. Я кладу голову ему на плечо, и свет на лестнице гаснет. Он выключается автоматически.

– Спасибо, Этьен.

Парень вздрагивает от звука своего имени. В темноте я кладу его руку себе на колени и сжимаю. Он сжимает мою руку в ответ. У него короткие обгрызенные ногти, но я все равно люблю его руки.

Идеальный размер.

Теперь я понимаю, почему люди всегда стремятся в Париж весной. Пробиваются свежие ярко-зеленые листочки, каштаны усыпаны пушистыми розовыми стрелками, вдоль тротуаров – лимонно-желтые тюльпаны. Куда ни глянь, улыбающиеся парижане. Они сменили шерстяные шарфы на легкие. Люксембургской сад забит людьми, но это даже здорово. Все радуются первому теплому деньку. Мы не видели солнышко несколько месяцев.

Но я счастлива по другой причине.

Сегодня утром Сент-Клэру позвонили. Сьюзан Сент-Клэр не станет главной героиней романа Джеймса Эшли. ПЭТ-КТ-сканирование четко показало: никаких признаков рака не обнаружено. Она еще будет ходить на тесты каждые три месяца, но в данный момент мама Этьена здорова в полном смысле этого слова.

Мы отмечаем это событие в городском саду.

Мы с Этьеном валяемся перед восьмиугольным бассейном, по которому обычно пускают игрушечные кораблики. Мередит играет в футбольном матче (в официальной лиге!) на крытом поле через дорогу, а Джош с Рашми болеют за нее на трибунах. Мы тоже недавно там были. Мер просто супер, но мы не отличаемся большой любовью к профессиональному спорту. Проходит всего пятнадцать минут, и Этьен уже, красноречиво двигая бровями, подталкивает к выходу.

Меня не нужно долго уговаривать. Мы вернемся чуть позже, к концу игры.

Странно, что я здесь в первый раз, ведь сад разбит недалеко от Латинского квартала. И как я его пропустила. Этьен показывает мне школу пчеловодства, фруктовый сад, кукольный театр, карусели и площадку, где джентльмены с головой ушли в «бульс» – такой боулинг на траве. Этьен говорит, что мы в лучшем парке Парижа, но мне кажется, это лучший парк во всем мире. Как бы я хотела показать это место Шонни.

Позади нас ветер гоняет крошечные парусники, и я счастливо вздыхаю.

– Этьен?

Мы лежим рядом, упираясь в край бассейна. Этьен ерзает и, не стесняясь, закидывает на меня ногу. Наши глаза закрыты.

– Мм…

– Это гораздо лучше футбола.

– Хм… кто же спорит?

– Мы такие лентяи.

Сент-Клэр легонько шлепает меня, и я тихо смеюсь. И лишь спустя какое-то время понимаю, что он зовет меня по имени.