Большая реставрация обеда - Иржи Грошек

– Я здесь, возле окна, – откликнулся Питер Устинов. – Вы сами кобыла!

И покуда они рассуждали о коневодстве, я быстренько подсчитал – сколько денег уйдет на таблетки для поддержания образа в течение тридцати календарных дней. А дальше – не стоило и загадывать.

– Однако! – заметил я. – У вас, должно быть, не много претендентов.

– Да, – заявил Густав Шкрета. – Йиржи Геллер – это литературный феномен! Но давайте вернемся к его отношениям с женщинами… Вы помните, чтó мы рассказывали?

– Всякие гадости, – подтвердил я. – Что он обрюхатил одну ясновидящую, отчего она стала плохослышащей.

– Немного неточно, – сказал Густав Шкрета, – но тоже сгодится. Тут главное – войти в образ, а кого обрюхатить – дело второстепенное.

– Ну, не скажите! – возмутилась Анита. – Я, например, в брючном костюме, и со мной этот номер легко не пройдет!

– Я выражался фигурально, – сказал Густав Шкрета. – А вы, мадам, как вижу – намылились целенаправленно.

– Мадемуазель, – внесла поправку Анита и пояснила: – Последние полгода. Но сейчас не об этом речь. А по легенде, я первая, третья и пятая жена Йиржи Геллера. Отсюда вопрос – наш кандидат на образ еще в потенции?

– Что вы все на меня уставились?! – снова возмутился я. – Откуда я знаю, пока не попробую?!

Потому что надо трезво оценивать свои силы. Иногда потратишь потенцию на дам, и Литература уже не возбуждает, разве что какая-нибудь – бразильская. А так сидишь и пялишься на подстрочник, безо всякой интересной половозрелой мысли.

– Я готова выйти замуж за Йиржи Геллера! – влезла в разговор Янка. – Хоть прямо сейчас, – добавила она и деловито поправила чулки.

– Во что играем? – осведомилась Анита. – На скачках или в лотерею?

– В Йиржи Геллера! – пояснила Янка.

А если женщина поправляет чулки в вашем присутствии – жди от нее неприятностей. Потому что может легко проделать это где-нибудь в дамской комнате. И если ей кажется, что чулки не на месте, то вскоре вы подвергнетесь сексуальной агрессии.

– Погодите! – воскликнула Вендулка.

– Хорошо, – согласилась Янка, – но не более трех минут. Не люблю прерываться на долгое время.

– Никто не любит, – поддержала ее Вендулка. – Но кем вы будете мне приходиться, если выйдете замуж за образ Йиржи Геллера?

– В Прибалтике есть обычай, – сообщил Густав Шкрета. – Когда девушка по фамилии Рамбутеня выходит замуж, она становится Рамбутятей. А вам, Вендулка, надо взять имя Ведьмулка, чтобы летать себе с Янкой на одном помеле по-родственному, по-семейному!

– Странно, что никто не спрашивает моего согласия, – заметил я и попытался перевести разговор на другую тему: – А где обещанная квартира?

– Какой же вы меркантильный, – возмутилась Вендулка. – Мы еще не приехали в Прагу! Но, как вы слышали, у вас три минуты, чтобы выбрать себе жену. После чего надо подумать о завещании.

«Ну, это несложно», – подумал я.

Потому что имел кое-какой опыт. А после пяти с половиной браков можно ложиться в гроб с чистой совестью и без опасения, что медный грошик случайно закатится за подкладку. У любящей женщины глаза получше металлоискателя.

– Покуда мне завещать нечего, – признался я. – Однако надеюсь в скором времени что-нибудь заработать.

– Тогда, как мне кажется, с законным браком можно тоже повременить, – сказала Янка. – Если никто не претендует…

– Да разве мы мародерки? – усмехнулась Анита. – Или браконьерки? Конечно повременим, до следующего охотничьего сезона!

Но я решил, что возьму себе псевдоним и укроюсь в каком-нибудь заповеднике для непуганых идиотов. Нагуляю вес.

– А чем вы думаете зарабатывать? – осторожно спросила Вендулка.

– Ну, как же?! – удивился я. – Образом Йиржи Геллера.

– Тогда мы точно не выйдем замуж в ближайшие тридцать лет! – огорчилась Анита. – А ничего более содержательного вам не приходит в голову?

Приходило от случая к случаю. Но каждый раз я приезжал в депо или на станцию «Сортировочная». Ведь если мне предначертано следовать в указанном направлении – лучше не пересаживаться. Я видел неоднократно, как люди с дорожными чемоданами мечутся по перронам в полной растерянности и кричат: «Проводник! Проводник! Это какой вагон?!» Заблудшие души! Когда в билете все пропечатано – и время отправления, и станция назначения. Конечно, можно проявить волю и от души покочевряжиться, мол, странная вы кассирша и дерьмовый у вас билет. Какой из меня Йиржи Геллер? И не хочу я в Прагу! Дайте тридцать шестое место в другом экспрессе! Но кассирша обязательно хмыкнет и скажет, что все забронировано! А поезд от станции Брно подан на четвертый перрон… Вот какие субретки эти кассирши, и ничего тут не поделаешь!

– Давайте-ка лучше перейдем к делу! – насупился я. – Вы что-то вякали про приличный оклад, который положен всякому Йиржи Геллеру.

– Вякали, – подтвердил Густав Шкрета. – А теперь не вякаем! Потому что все средства потратили на рекламу!

– Да когда же вы успели? – изумился я. – Паразиты!

– А вы знаете, во что выливается образ Йиржи Геллера для потенциального рекламодателя?! – взвизгнул Густав Шкрета. – Он выливается в определенную сумму денег! Надо собрать пресс-конференцию, встретиться с журналистами, выпить с ними на брудершафт…

Как только Питер Устинов услышал про пресс-конференцию, он стукнул по столу бутылкой и затянул свою народную песню:

Фрой-ляйн и фра-у! Шпроты и паштеты!..

– Я с журналистами встречаться не буду, – сообщил я. – Сами пейте! Отдайте, что мне положено, – сухим пайком!

– А как же идея?! – снова взвизгнул Густав Шкрета. – Она не терпит к себе меркантильного отношения!

– Почему? – насторожился я.

– Потому что она святая! Святая! – повторил Густав Шкрета.

– И какая же это идея? – уточнил я.

– Просветительская! – торжественно заявил Густав Шкрета. – Вам как писателю в образе Йиржи Геллера достанется всенародная любовь! А нам, несчастным, чем утешиться?! Только денежные знаки в хорошо конвертируемой валюте могут скрасить наше жалкое существование!

– Вы что, иудей? – прямо спросил я.

– Нет! Автолюбитель! – подчеркнул Густав Шкрета. – Да если бы с каждой книги я как издатель получал сто процентов! Я мог бы купить себе кадиллак, а не катался бы с вами на поезде!

– Чух-чух-чух-чух-чух! – сообщила Вендулка. – Приехали!

– А что это за станция? – спросил Питер Устинов.

– Прага, – без тени улыбки пояснила Вендулка.

Поезд уперся в Центральный вокзал, и пассажиры закопошились в купе. Они собирались к новым перспективам, а все дорожные разговоры и случайные обещания оставляли здесь.