Разбойник и леди Анна - Джин Уэстин

Его обещание королю не было пустым звуком с целью добиться прощения. В то же время звезды повелевали ему не чуждаться Уиттлвудского леса. Он знал, что каждое ограбление на Оксфордской дороге будет приписываться ему, и рано или поздно он будет вынужден защищаться от констеблей.

Когда они миновали Тайберн, людские толпы поредели, и теперь лошади свободно двигались по расстилавшейся перед ними Оксфордской дороге.

Анна старалась сидеть как можно прямее – ноги ее обвивали луку седла. Ей хотелось опереться головой, которая все еще болела, о его грудь, как это было, когда они ехали из Беруэлл-Холла почти месяц назад. Но она не посмела, полагая, что его ужасная рана еще не совсем зажила, хотя он не подавал виду.

Анна попыталась сесть поудобнее. Ей многое хотелось рассказать Джону, в том числе и весьма деликатные вещи, рассказать прямо сейчас, не откладывая в долгий ящик. Чем дальше, тем это будет труднее. Анна обернулась и увидела, что доктор и Кейт оживленно беседуют. Наконец Анна решилась заговорить о том, что, несомненно, занимало мысли обоих.

– Джон!

– Да, – отозвался он.

Жар его дыхания вызвал у Анны дрожь.

– Мы должны быть откровенны друг с другом, – сказала Анна. – О чем бы ни шла речь.

– Разумеется, радость моя, говори, я весь внимание.

Джон хотел рассказать Анне правду, не дожидаясь, когда она сама заведет об этом разговор. Леди Каслмейн поклялась, что и она, и доктор будут хранить молчание, но теперь в этом уже нет нужды.

Джон про себя улыбнулся. По правде говоря, ему хотелось знать, что думает Анна, его умная прекрасная Анна, о мужском естестве.

Анна откашлялась.

– Джон, ты уверен, что не понял меня?

– Разумеется, – ответил Джон, прижимаясь лицом к ее затылку. – Умоляю тебя, моя любовь, продолжай.

– Слушай внимательно, чтобы правильно понять меня.

– Продолжай, Анна, пока не забыла, что хотела сказать.

– Это невозможно забыть, – ответила Анна очень серьезно.

– В таком случае выкладывай все, – сказал Джон, – без утайки.

– Джон, я просто хотела сказать, что люблю тебя за то, что ты самый лучший человек на свете, а вовсе не потому, что питаю к тебе страсть, и ты доставляешь мне наслаждение. Этого наслаждения я никогда не забуду. – Анна умолкла, не зная, как закончить свою речь.

Джон тоже молчал, ожидая окончания этой тирады, все крепче прижимая Анну к себе.

– Прекрасно сказано, моя сладостная Анна. Я и в самом деле счастливчик, несмотря на… ну, несмотря на свое состояние. Не назвать ли нам его так из деликатности?

– Как хочешь, – вздохнула Анна. – Джон!

– Да, мой ангел.

– Это я навлекла на нас такую судьбу, нарушив обет целомудрия, я в ответе за то, что случилось с твоим… с тобой…

Джон дрожал от желания.

Неужели ей предстоит вернуться к целомудренному образу жизни? Его тело, прежде зажигавшее в ней страсть, зажигало ее и теперь.

– Джон!

– Да, любовь моя!

– Помнишь, когда мы были у Нелл?

– Кое-что помню.

Неужели он ее дразнит? Неужели не может говорить серьезно на столь серьезную тему?

– Мы сидели у камина, и ты кормил меня клубникой.

– Спелой и сочной, – сказал он, причмокнув губами.

– Джон!

– Да, моя прелесть?

– Господи! Я хотела поговорить вовсе не о клубнике. Ты тогда сказал, что любовь нечто большее, чем близость.

– Да, что-то такое я говорил, моя дорогая Анна.

– В таком случае объясни, что ты имел в виду.

– Дай подумать, – сказал Джон, уже раскаиваясь, что поддразнивал ее, потому что шутка зашла слишком далеко.

– Ты забыл?

– Нет, но это нечто такое, о чем нельзя говорить во время тряски на Оксфордской дороге.

Джон подался вперед и коснулся языком ее уха, любовно и медленно проводя им по нежным его изгибам, а потом прикусил мочку.

– Я покажу тебе, моя дорогая.

Она вздрогнула, но не от холода, потому что жар распространился от низа ее живота по всему телу. О Господи, сможет ли она оказаться достаточно сильной, чтобы перенести страдание Джона, если страдает сама?

Его руки и мощная грудь были все еще обманчиво сильными. Она слышала, что мужчины, потерявшие свои детородные органы на войне или ставшие евнухами в каком-нибудь серале в плену у неверных, становились дряблыми и жирели. При этой мысли Анне стало не по себе. Неужели его звучный баритон превратится в сопрано, как у кастратов Италии? Анна закрыла глаза. Боже милостивый! Никогда больше она не даст обета целомудрия и никакого другого!

Четверо путешественников миновали Бэгшот-Хилл с мрачными рядами виселиц, призванных напоминать разбойникам о том, что им грозит, и быстро перекусили.

Именно тогда из небольшой рощицы появился всадник, одетый как джентльмен, и вытащил пистолеты.

– Поостерегитесь вы все! – крикнул он, приближаясь.

– Успокойте ее, – сказал Джон Уиндему, когда Кейт в страхе издала вопль, похожий на мяуканье. – Позволь мне поговорить с ним, Анна. Этому человеку нельзя доверять.

Джон спешился, придержал Сэра Пегаса за голову и ждал, пока разбойник не окажется в нескольких футах от него.

– Ты Том Бэрроу, верно?

Человек рассмеялся:

– Можете меня утопить, если ты не Джентльмен Джонни Гилберт. Однажды я встречал тебя с Черным Беном.

– Скажи-ка мне, в чем заключается твое дело, Том, – сказал Джон, прерывая воспоминания, не предназначенные для ушей Анны.

– Ну, пес пожирает пса. Так ведь, Джонни? Отдавай твои побрякушки или присоединяйся ко мне.

Том Бэрроу оглядел остальных:

– Я слышал, у тебя есть стиль, Джон, но девица, доктор и служанка скорее подходят для путешествующего герцога. Как насчет партнерства? Что скажешь?

Джон поклонился:

– Весьма польщен, Том, но король даровал мне прощение, и я торжественно обещал леди Анне покончить с грабежами на большой дороге.

Том Бэрроу, сидя на лошади, нацелил пистолет в грудь Джона, переваривая полученную информацию. Он поклонился Анне.

– Прошу прощения, миледи. Мне следовало сразу догадаться, что вы высокого происхождения.

– Следовало, – надменно ответила Анна. – Вы совершенно не разбираетесь в людях, поэтому едва ли добьетесь успеха в своем ремесле.

Мужчина прищурился: