Цветы, пробившие асфальт: Путешествие в Советскую Хиппляндию - Юлиане Фюрст

в сторону университета, Саша был арестован в числе первых. В камере он познакомился с несколькими молодыми хиппи, с которыми обменялся телефонными номерами. Они сговорились избавиться от компрометирующего Сашу американского флага, засунув его в вентиляционную трубу. Портрет Джона Леннона был конфискован, но позже возвращен. Сашу и остальных после долгих допросов отпустили. Но история на этом не закончилась[477].

Ил. 37. Страница из Пиплбука Саши Художника, посвященная событиям на Ленинских горах 21 декабря 1980 года. Из личного архива А. Иосифова

Несмотря на многочисленные задержания в декабре 1980 года, на следующий год во вторую субботу декабря московские хиппи снова собрались почтить память Леннона. На этот раз студенты университета в акции не участвовали, что говорит о том, что хиппи были настроены на сопротивление куда решительнее, чем «обычная» молодежь. В отличие от студентов МГУ, которым грозило отчисление, Саше Художнику терять было нечего. Как у активного участника Системы, у него было больше знакомств, а также уверенности в том, что он не одинок в своей любви в «Битлз». Он собирался использовать все возможности, чтобы собрать людей. Но незадолго до даты предполагаемого митинга Иосифова вызвали в управление КГБ на Лубянке, где с ним провели короткую, но довольно грозную беседу:

Они, во-первых, провели перекрестный допрос, с двух сторон: один у окна стоит, другой — у дверей, и спрашивают… И психологический эффект сильный: ты должен успеть быстро ответить… Они мне сказали: «Мы знаем, что вы и где в течение года делали». А я: «А что? Я не знаю, скажите мне!» — «Ну вот вы встречались там-то, в этом ДК программу о Ленноне сделали». Откуда они узнали? Я уже все забыл! Они все мне напомнили! Думаю, странно… А потом вспомнил: в начале января, когда мы с новым поколением хиппов решили сделать и посмотреть мои слайды о «Битлз», о Ленноне, мы решили это сделать за пределами Москвы, в какой-то глухой деревне. Я не знал, куда меня привезут. Мне сказали: «Ты проектор возьми и слайды». А встреча была на Выхино (Ждановская), а оттуда надо было ехать на электричке в какую-то избу, ночью, в деревню. Но я не знал об этом. И очень многие не знали, кто приехал на эту платформу. Но самое интересное, когда мы доехали и уже идем искать эту избу, навстречу нам милицейская машина — в глухой деревне! — с яркими фарами, проверяют наши документы, переписывают нас. Вроде отпустили. Но я, естественно, показал слайды, все нормально. Но я был этим моментом поражен, но уже забыл. А когда они мне напомнили, я думаю, вот, наверное, они уже тогда пасли серьезно, хотя это было начало января[478].

Подобная демонстрация тотальной осведомленности и тщетности попыток ускользнуть от их всевидящего ока была типичной тактикой КГБ. И конечно, это создавало у многих хиппи ощущение, что их преследуют. Но Сашу Художника посещение Лубянки не испугало и не остановило. Хотя ему дали понять, что, если он попробует собрать пятьсот человек в день памяти Леннона, ему не поздоровится:

А я потом сделал хитрее: я думаю — а дай-ка я в помещении устрою этот день? Для нас это очень важно, где-нибудь да надо провести. Я нашел — такой был у нас в Москве специалист по «Битлз», Каблучко, я не помню его имени, но фамилия запоминающаяся. Он в музее Бахрушина проводил какие-то официальные мероприятия. Я был у него на лекции и слушал, как он о «Битлз» рассказывал, очень интересно! Все у него, правда, ровненько так, официально, он получал деньги за свои лекции от общества «Знание». А я еще тогда был хиппи, битломан. В общем, я на него вышел и спрашиваю: нельзя ли на ваше официальное мероприятие прийти и рассказать интересные вещи о Ленноне? Он говорит: «Хорошо». Но он не ожидал, что я буду такие вещи говорить о Ленноне. «Хорошо, хорошо, успокойтесь!» Может он уже знал, что в зале кто-то из «этих» уже слушает, а там наверняка во всех точках, где что-то необычное и неофициальное происходит, присутствовали люди в штатском[479].

Саша Художник перехитрил систему на ее собственной территории. Власти не решились арестовывать людей, пришедших на официальную публичную лекцию. Он продолжал организовывать день памяти Леннона каждую вторую субботу декабря в течение всех последующих лет. Саша никогда не переставал любить «Битлз» и никогда не переставал быть хиппи.

Ежегодные собрания в Царицыне тоже стали местом столкновения с советской властью. 1 июня 1982 года парк был оцеплен милицией, и в ходе многочасового рейда было задержано двести человек. Была обнаружена листовка с призывом остановить войну в Афганистане, за этим последовал арест ее автора, Юрия Попова (Диверсанта), который два последующих года провел в разных психушках, включая печально известные институт им. Сербского и психиатрическую больницу тюремного типа в Смоленске[480]. Текст, о котором шла речь, был первой попыткой Юры превратить советских хиппи в глобальное движение. Но речь шла не о том, чтобы подражать каким-то загадочным американским хиппи, а о том, чтобы призвать американских единомышленников установить с советской молодежью личные связи в деле борьбы за мир во всем мире[481]. Уже будучи очень нездоровым человеком, Юра Диверсант вернулся в Москву в 1985 году со сломанной психикой, но с непоколебимой решимостью бороться за дело глобального хипповства. С этого времени начались его наиболее плодотворная писательская деятельность и активное международное общение. Встречи в Царицыне продолжаются до сих пор.

Имена людей, которые подписывали обращения Диверсанта к американской молодежи, указывая при этом свой возраст и почтовый адрес, говорят о многом. Почти все они были убежденными последователями Системы, не желавшими — и не имевшими для этого никаких возможностей — делать карьеру в советском обществе, а зарабатывающими себе на жизнь неквалифицированным трудом. После 1971 года советская система дала понять, что быть хиппи и быть при этом полностью интегрированным членом советского общества невозможно. Таким образом, был создан класс профессиональных хиппи — людей, готовых к тому, чтобы пожертвовать преимуществами стабильной советской жизни ради своих собственных небольших уголков свободы и радости. Когда они принимали подобное решение, советский режим терял над ними большую часть своей власти, потому что важным аспектом позднесоветской жизни было стремление предложить людям возможности, которые улучшили бы их жизнь в советских рамках, например хорошую работу,