Ричард Длинные Руки - курпринц - Гай Юлий Орловский

Я выждал, пока голоса в коридоре отдалились, быстро вскочил на подоконник и ринулся вперед. Если низко, то разве что ушибу ноги, а высоко — успею распустить крылья…

…меня отшвырнуло, будто я ударился о стену крепости. Не удержавшись, замахал руками, свалился на пол и тут же услышал перестук каблучков, кто-то испуганно вскрикнул, словно на серебряной трубе проиграл мелодию:

— Ой, а он здесь на полу… лежит!

Я повернулся на бок, на меня в великом изумлении смотрят две эльфийки, явно молодые, хотя здесь молодость длится по несколько сотен лет, обе безумно прекрасные, с удлиненными к вискам глазищами, высокими скулами и полными, но не слишком, губами, только лица у обоих снежно-белые.

— Лежу, — ответил я мрачно, — мыслю. А что?

Одна удивленно открывала и закрывала пухлый рот, а вторая спросила озадаченно:

— Здесь? На полу?

— Настоящий эльф мыслит везде, — ответил я твердо. — Если не считать, конечно, когда с женщиной. А спит у костра, положив под голову седло.

— А что такое седло?

Я медленно поднялся, делая недовольный вид, оторвали великого мыслителя от глубоких размышлений.

— Как вас зовут, леди?

Одна сказала, словно пропела:

— Меня — Туилиндэ, а мою подругу — Куэ.

— Ага, — сказал я, — ласточка и голубка, если я правильно перевел с лесного эльфийского. Ну вот, птички мои, мне сказали, что здесь где-то ванная или хотя бы душ, хоть хиленький, но что-то в упор не вижу.

Они переглянулись, веселые и чистенькие, как рыбки, хоть и птички, Туилиндэ прощебетала:

— Это же рядом!

— Хде? — спросил я.

Она повела рукой, половина стены, что отделяет от второй комнаты, стала прозрачной, там образовалась достаточно просторная ванна, сразу же наполнилась водой.

Я ахнул.

— Дикость какая… Вы все еще вот так моетесь?

Туилиндэ смолчала, озадаченная, а ее подружка чирикнула:

— А как… иначе?

— Мы создаем для себя озера, — заявил я твердо. — На перманентной основе!.. Ибо это священный обычай, чтобы с берега, а в воде обязательно широкие листья кувшинок с большими важными жабами, что наблюдают внимательно и следят, дабы все было по правилам. А здесь… я даже не знаю, как тут… Птички, вам придется помочь! Иначе вы опозорите всю нацию эльфов грубостью и невоспитанностью!

Они переглянулись, Туилиндэ сказала обеспокоенно:

— Ну, если так надо…

Я вздохнул с укором, снял рубашку и посмотрел на них требовательно.

— Вот так вы принимаете гостей?

Они бросились стаскивать с меня штаны, запутались, не сообразив, что сперва нужно стащить сапоги, в конце концов справились, а я переступил край ванны.

Вода сразу приняла меня настолько ласково, что и не вода вовсе, а не то мед, не то сметана или некий гель…

Я вздохнул с удовольствием.

— Можете начинать мыть со спины. А там подскажу, если что-то недопоймете.

Чистый и вымытый, я сидел с ними, при всем своем дичайшем высокомерии крайне любопытными, и медленно сосредотачивался, пытаясь сотворить самые изысканные сорта мороженого, это же мой конек, я его обожал, потому и помню все сорта и все оттенки..

— Ты герой, — звонко чирикала Туилиндэ, — но… непонятный. Ты не эльф, но ты увидел наш город! А его могут увидеть только высокородные эльфы.

— Я эльф, — возразил я. — Только вы допотопные, старинные, ортодоксальные, а я новый, передовой, весь из себя прогрессивный. Вы — старое доброе время, на которое мы все ссылаемся, но живем с удовольствием в моем времени.

Она смотрела с недоверием, как перед нею появляется мороженое сливочное, потом фруктовое, шоколадное, затем со всякими орешками, тертыми и дроблеными, а когда вазочек набралось с дюжину, она попробовала из первой и счастливо охнула:

— Это бесподобно!.. Что это за дивное лакомство?

— Пустячок, — ответил я небрежно, — в наших краях его все едят.

— Не может быть! — вскрикнула она.

— Посмотри на меня, предложил я, — и увидишь, я реку правду. Все жрут, даже простолюдины. Так что ради одного мороженого вам стоило бы выйти из этого гетто… Но я не уговариваю, нет! Это ваше внутреннее и как бы суверенное дело, прости за это устаревшее слово в эпоху набирающего силу глобализма… пока медленно набирающего, но я вижу в будущем такой разгон, что нынешние войны покажутся детскими шуточками… Ты лопай, лопай! Это вам обеим за участие в нашем обязательном ритуале знакомства.

Куэ прошептала в экстазе:

— Я никогда-никогда ничего подобного не пробовала!

— А что можно попробовать при таком добровольном апартеиде? — возразил я. — Нет, я не агитирую, я выше этого, я вообще всего выше, как всякий… ну да ладно, но это как бы вот!..

Они продолжали чирикать и за мороженым. Я узнал, что все необходимое для себя создают с помощью магии, но я бы не сказал, что это много, так как крепость сама заботится о себе: незримости, ремонте и освещении, как заложили в древности строители, а сами эльфы создают только еду.

А вся их умопомрачительная изысканность, как теперь чувствую, всего лишь за счет очень долгой жизни. Думаю, даже если самых простых крестьян поместить в условия изобилия и дать им вечную жизнь, постепенно и они начнут усложняться, старые грубые шутки уступят тем, что поновее и потоньше, а следующие будут еще тоньше…

Я вообще-то не знаю, почему город-крепость признал меня, то ли это я сам такой замечательный, то ли этот жидкий доспех подал тайный сигнал, то ли одно из колец или браслетов на моих передних конечностях, но вот я чувствую, что и он меня чувствует…

Вдали, словно на краю горизонта, появился эльф, вроде бы Анарендил, а то и вовсе Элендил, двигался медленно, но приближался быстро, а когда остановился перед нами, я понял, что совсем не Анарендил и даже не Элендил.

Эльфийки прощебетали в один голос:

— Ах, Исилендил! Этот лесной эльф угостил нас таким дивным волшебством в ответ на обязательный ритуал знакомства по правилам их лесного племени…

Эльф, моложавый и подтянутый, но я сразу ощутил ту пропасть лет и даже веков, которые отделяют его от этих двух щебечущих пташек, посмотрел на обеих с растущим подозрением.

— Что за ритуал? — потребовал он. — Ладно-ладно, не отвечайте… А ты, странный гость, следуй со мной.

— Наконец-то, — сказал я. — А то все детский сад… А им точно исполнилось больше восемнадцати?

Он посмотрел на меня свысока.

— У нас нет никого моложе ста лет.

— Слава Великому Дубу, — сказал я с облегчением. — Сразу отлегло… Пойдем к новым свершениям. И, надеюсь, новым знакомствам.