Пленники чести - Александр Шатилов

обернулись и увидели его стоящим в дверях, чисто выбритым, с блестящими напомаженными чёрными усами и в начищенном безупречном темно-коричневом фраке. Госпожа Уилсон с изумлением посмотрела на племянника, и все остальные устремили на него свои взоры.

— Мы слушаем, — покровительственным тоном произнесла пожилая леди.

— По счастливой случайности я, совершая верховую прогулку, имел удовольствие видеть их, направлявшимися в сторону соседнего имения. Они были верхом и при этом вели непринуждённую беседу, — хитро прищурившись, проговорил Карл Феликсович.

— Они сбежали! — воскликнула Клара Генриховна, и неизвестно, что бы с ней произошло, не успокой её всё тот же Карл Феликсович.

— Напротив, тётушка, — спокойно ответил он, — при них не было ни поклажи, ни тёплых вещей, да и ехали они слишком медленно, к тому же бегство вряд ли способствует беседе.

— Они не могли убежать! — вмешался Виктор. — Уверен, что Карл Феликсович просто обознался.

— Хозяйка! — прокричал, вбегая в гостиную, конюх Харитон. — Двух коней нет в конюшни! Увели, госпожа! Прикажите послать за жандармами!

При этих словах Виктор стих и покраснел, а его оппонент принял ещё более важный и торжественный вид.

— Не стоит, Клара Генриховна, — произнёс он. — Я больше чем уверен, что наши беглецы вернутся если не к вечеру, то не позднее следующего утра. Следует лишь немного подождать.

— Подождать! — воскликнула старуха, вскакивая с места. — Но может произойти непоправимое! Что о нас подумают наши гости?

— Они подумают о нас ещё более нелепые вещи, если мы устроим облаву на Наталью Всеволодовну и Александра Ивановича! — вмешался Виктор.

— Ты прав, — смягчилась госпожа Уилсон, осознав невыгодность данного шага. — Покой гостей превыше всего!

Внезапно она показалась всем спокойной и даже добродушной, однако у госпожи Уилсон появился новый план. «Пусть все до поры до времени думают, что всё, что творится, творится по моей доброй воле. Нельзя, чтобы моя власть над воспитанницей хоть сколько-то подверглась сомнению, сегодня вечером или завтра утром огласят завещание, и можно объявить о помолвке. А пока…»

— Запомните все, — заговорила Клара Генриховна, полностью восстановив самообладание, — это простое недоразумение, и даже упоминать о нём я вам всем категорически запрещаю! А с нашими беглецами я поговорю позже.

— Как прикажите, госпожа, — произнесли слуги.

— Да, тётушка, — отозвались все молодые люди.

— Спасибо тебе, Карл, — произнесла Клара Генриховна, — я не забуду твоих добрых дел.

Молодой франт припал к руке властной хозяйки Уилсон Холла.

— Вы все свободны, господа, — добавила она, усаживаясь обратно в кресло. — А вы, — обратилась она к Фриде и Борису, — ждите Александра Ивановича и Наталью Всеволодовну, и как только они прибудут, не отходите от них ни на шаг! Если ещё раз упустите, не сносить вам головы!

Поклонившись, все вышли прочь из гостиной, оставив пожилую леди одну со своими мыслями. Однако, несмотря на то, что буря улеглась, чувствовали все себя, кроме Карла Феликсовича, подавленными и напуганными. Слуги поспешили по своим делам. Виктор взял сестру за руку и быстро увёл её в сторону, бросив злобный взгляд вслед напомаженному черноусому франту.

— Мерзавец! — воскликнул Виктор Юрьевич, когда они отошли достаточно далеко, чтобы их не могли услышать.

— Но, может он не со зла это сделал? — с мольбой в голосе произнесла Анна Юрьевна.

— Ха! Как же не со зла! Да он завидует им! Он просто их ненавидит! — распалялся Виктор. — И больше всех он ненавидит именно Александра Ивановича! Неужели твоя женская интуиция не в силах тебе этого подсказать?

Увы, Анна и сама видела, что тот, чей образ вошёл в её сердце, любит другую. Как не горько ей это было признать, но Карл Феликсович оказался жалким доносчиком и интриганом. И за что он мог ей так понравиться, Анна сама не знала.

— Он словно нарочно следил за ними! Клянусь, он сам замышляет что-то ужасное! — продолжал Виктор, стараясь излить свой гнев в словах.

— Прошу, оставь это, — со слезами в голосе произнесла Анна и бросилась прочь по коридору.

И как Виктор не пытался её остановить уговорами, искренне не понимая, чем мог обидеть сестру, ему не удалось удержать её. Несчастная девушка бросилась на постель в своей комнате и долга плакала, прижавшись лицом к подушке, обливая её горячими слезами.

Через некоторое время в дверь её комнаты постучал Виктор. Не дождавшись ответа, он осторожно повернул дверную ручку и робко вошёл внутрь. Анна тихо лежала на кровати, словно не замечая его присутствия.

— Прости, если чем-то обидел тебя, — произнёс он, приближаясь к сестре. — Я право не знаю, что я сказал, и чем мог тебя оскорбить, но я прошу, прости меня, Анна!

Она поднялась и посмотрела на него блестящими от слёз глазами. Что-то безмерно прекрасное и трогательное было в них в этот момент, и Виктор невольно залюбовался своей сестрой.

— Нет, не ты меня обидел, — произнесла она. — Не обижайся на свою глупенькую сестрёнку, мой добрый дурачок.

И она бросилась к нему на шею, и слёзы по-прежнему текли из её глаз, и её дыхание жгло ему ухо, и самому хотелось плакать. Он обнимал свою сестру, как единственного родного человека, оставшегося у него на этом свете.

Тем временем, Александр Иванович и Наталья Всеволодовна двигались навстречу новым тайнам, ожидавшим их. Они миновали поле и деревню, потом дорога пошла снова через лес, усыпанный бурой листвой, шуршавшей под копытами их лошадей. Ветви сплетались в чёрные кружева, сквозь сеть которых просвечивало светло-серое небо, а маковки самых высоких сосен утопали в призрачной дымке. Молодые люди ехали бок о бок, и им казалось, будто невидимый струнный квартет играет задумчивую мелодию осени. Для них не существовало больше ни тревог, ни страха, только благоговейный трепет перед красотой засыпающей природы, казавшейся особенно прекрасной. И эта задумчивая тишина покоряла их своей безыскусностью и простотой. Они ехали вместе, ветви могучих деревьев сплетались над их головами подобно сводам готического собора. Всё казалось необыкновенным и торжественным, заставляя сердце замирать, как при важнейшем историческом событии. Но нет, не происходило для взора простого прохожего ничего необыкновенного: всё тот же лес, всё те же жёлтые листья, позолотившие густые заросли кустов, всё та же меланхолия осени. Время словно остановилось, чтобы каждый мог насладиться финальными аккордами красочного мира перед наступлением зимних холодов.

Через несколько сот метров, они свернули на неприметную аллею, на углу которой стоял старый деревянный указатель с едва различимыми следами надписей, давным-давно стёртых дождями и снегопадами. Аллея казалась сильно запущенной, словно по этой призрачной дороге никто не ездил чаще, чем пару раз в месяц. Вскоре поручик и его спутница подъехали к покосившемуся домику привратника, выстроенному из красного кирпича и