Роман о любви и терроре, или Двое в «Норд-Осте» - Эдуард Тополь

Мы спали перед штурмом. И почему-то проснулись – видимо, от очередей автоматных. Я проснулась, поняла, что газ. Достала платочек, закрыла нос и подумала, что хорошо бы этот платок намочить. Вспомнила, что от дыма, от газа нужно намочить ткань. Рядом стояла бутылочка с водой, но мне было лень к ней тянуться – видимо, я уже отключалась…

Георгий Васильев:

Из СМИ я знал, что после третьей ночи нас начнут расстреливать, и поэтому спокойно приготовился к штурму. Было абсолютно ясно, что в такой ситуации никакой спецназ не устоит перед соблазном начать штурм. И когда пошел газ, я сказал соседям по креслам: «Успокойтесь и засыпайте». А потом и сам вырубился.

Наталья Н.:

Перед штурмом я уже засыпала на полу, свернувшись под креслом клубочком и сняв сапоги и носки. Но потом, не знаю почему, поднялась. Смотрю: часть народа не спит, беседуют с чеченцами. Такие по всему залу дискуссии у мужиков. Мне стало интересно: который же час? И то ли мне послышалось, то ли запомнилось – около шести. Я еще подумала: «Ну вот, блин, как я рано проснулась! Нужно бы подольше поспать, чтобы этот ужас не видеть». Посмотрела на Гошу – он и еще какие-то мужики беседуют с нашей пожилой чеченкой. Потом Гоша увидел, что я поднялась, и быстрым шагом пошел ко мне. Я про носки забыла, думаю: хоть сапоги застегну, а то придет человек, а я тут босиком. Сижу, застегиваю сапоги. А он плюхнулся рядом со мной, и я усмехнулась: «Ну и что? Договорился? Отдаем Кавказ?» Но на самом деле мне было приятно, что он у меня такой умный. Гоша хотел что-то мне ответить, но в этот момент подали газ. Чувствую, что мне плохо становится, и говорю: «Представляешь, у меня руки и ноги немеют». А он: «Да, у меня тоже немеют». Я закрываю рот воротником своей белой кофты и валюсь ему на ноги. Между нами подлокотник, но я как-то через этот подлокотник кладу ему на колени свою голову и, засыпая, помню, произношу: «Рот платком закрой, Гоша. Господи, как же мне хорошо с тобой!..» А в ответ слышу: «Мне тоже хорошо с тобой». И в этот момент уснула.

Анастасия Нахабина:

После смерти Виктора я уже не могла в себя прийти, сидела как прибитая, как будто у меня в самом деле мужа убили. И когда пошел газ, я даже не шевельнулась, хотя я его сразу заметила: на секунду над залом появился туман, который сразу развеялся. Я увидела, как женщины-боевички сразу заснули, никто из них не успел даже пальцем пошевелить. А мужики не вырубились, забегали, закричали, что-то по-своему, пытаясь надеть надеть респираторы, и стали палить куда попало. Я подумала: ну вот и конец, сейчас взорвут. Но, слава Богу, не взорвали. Видимо, никакие они не камикадзе. Если бы они хотели это сделать, времени нажать на кнопку у них бы хватило. Я, например, отключилась секунд через 15-20 после того, как пошел газ.

Сзади, помню, в соседнем ряду женщина говорила соседке: «Нужно уснуть. Во сне умирать не страшно».

Ольга Черняк, журналистка Интерфакса:

Чеченцы, конечно, поняли, что появился какой-то газ. Но тут вот какое дело: у нас и раньше то вода протекала, то какое-то возгорание случалось, время от времени появлялся какой-то посторонний дым. И возможно, террористы не так быстро среагировали на газ. Они стали смотреть на потолок, искать, куда бы пальнуть. Пару очередей выпустили. Запретили нам прятаться под кресла. Сказали: «Если спрячетесь под кресла, мы туда кинем гранату, так что сидите ровно». Некоторые чеченцы специально сели в зрительные ряды, чтобы можно было использовать людей, как живой щит. Дальше я ничего не помню, потому что сознание ко мне пришло только в реанимации.

Рената Боярчик:

Мы с Алексеем почувствовали запах газа – очень резкий, неприятный, его ни с чем сравнить невозможно. Все стали волноваться, чеченцы на сцене надели респираторы, один из них выстрелил в потолок.

По другую сторону от меня сидел молодой человек со своей девушкой. И я слышу, как эта девушка начинает его тормошить: «Саша, Саша, очнись!» Я поняла, что он вдохнул этот газ и потерял сознание. Чеченки еще пытались как-то успокоить народ, а их мужчины ушли куда-то за сцену, за кулисы.

Мы с Алексеем, зажав носы бумажными салфетками, пригнулись к передним креслам. Я подумала про свою клятву: а как же мы это сделаем, если газ пошел? Ничего не успеем! И чуть не заплакала с отчаяния. А Леша успел послать последнее сообщение: «Газ пошел и работает. «Чехи» ушли за сцену, «чешки» в зале. Желаю победы!»

Потом он потерял сознание, а за ним и я отключилась.

Дарья Васильевна Стародубец:

В последнюю ночь было душно, потому что выключили кондиционер. И когда пошел газ, Бараев заорал: «Выключить! Выключить вентиляцию!» А мы были в полудреме и вдруг увидели, что в зале потемнело. Какая-то дымка пошла с потолка и стала спускаться. За сценой зазвучали выстрелы. Мы сели, приготовились к смерти. И заснули. Или я просто очень быстро потеряла сознание.

Катя Стародубец:

Я заметила дымку, которая словно растворялась над залом. Слышу – кто-то из чеченцев крикнул: «Гады, газ!» Они забегали по сцене и надели респираторы. А мы залезли под сиденья. Я подумала: «Господи, сейчас бы уснуть и не дышать». Чтобы, если все взорвется, то быть уже в бессознательном состоянии.

У меня было два платка. Я их намочила газировкой и один маме отдала, а второй себе. После этого я сделала буквально вдохов пять и отключилась.

Илья Лысак:

Женщины-камикадзе стали надевать респираторы, и наш гобоист Паша сказал той, которая стояла рядом с ним: «Ты неправильно надеваешь. Вот так надо». Помог и произнес: «Теперь правильно». Все террористки тогда стояли вдоль партера в респираторах. А боевики забегали по сцене, начали суетиться. Ну а дальше мне стало все равно – наверное, началось действие газа.

Анна Андрианова, журналистка «Московской правды»:

За какое-то время до штурма врачи раздавали всем женские прокладки. Говорили в общем-то банальные правила поведения по гражданской обороне. Кто-то, когда пустили газ, намочил эти прокладки и сделал из них респиратор. А чеченцы побежали к выходу. Но не улицу, а в соседнее помещение.

Я почувствовала едкий привкус и почти сразу потеряла сознание.

Аня Колецкова:

Мы с Виталиком лежали на полу, под креслами. И говорили друг другу: если выживем, сразу – в загс, поженимся. Тут я почувствовала запах газа. Я поднялась, посмотрела с балкона в зал. Дым поднимался из зала. Я поняла, что все идет к завершению. Но мне хотелось еще чуть-чуть поспать, набраться сил. Я посмотрела на зал и легла опять. А потом, помню, послышались сирены машин. Я еще подумала (я живу на первом этаже, и у нас это часто случается), что кто-то опять оставил свою машину под окном. Затем мы услышали выстрелы. Сначала одна очередь, потом все больше и больше. У меня была куртка, и мы в эту куртку с головой зарылись…

Виталий Парамзин:

Аня легла, я ее обнял, немножко прикрыл. И слышу выстрелы. А когда слышишь выстрелы, то подниматься и смотреть, что там происходит, не хочется. К тому же выстрелы все тише и тише, а потом раз – и темнота, и все, я уснул…