Танцы со смертью: Жить и умирать в доме милосердия - Берт Кейзер

– Ну это в переносном смысле, не всё же прибегать к штампам вроде «соматического лечения».

Должен ли этот юноша оставаться нашим консультантом? Нужно бы поговорить с Яаарсмой. Ведь он мыслит себе нашу профессию по старым католическим молитвам с картинками – подход, с которым встречаешься только в определенного рода телепрограммах.

За ланчем Яаарсма читает: «Для обитающих в саванне обезьян верветок угрозу представляют три хищника: леопард, орел и питон». На что Де Гоойер сразу же откликается: «Чепуха – в сравнении с такими вещами, как Уход за больными, Пациент и Семья».

Он умиленно рассказывает о статье по сравнительной неврологии с описанием мини-мозга: «Морская улитка аплизия часто используется для проведения исследований в процессе изучения основ биологии, потому что у нее очень простая нервная система, состоящая всего из 20 000 довольно больших нейронов». Он комментирует: «Уж они-то не станут ухмыляться над Finnegan’s Wake» [Поминками по Финнегану][205].

Яаарсма не может пройти мимо «довольно больших нейронов»; это делает моллюска созданием не только ограниченным, но и нерасторопным.

Разговор переходит на науку – и мудрость. Де Гоойер утверждает, что наука действительно в состоянии более или менее выручать нас из беды. Для Яаарсмы ничего не может быть бессмысленней, чем вопрос и ответ в чисто научной плоскости в ситуации, если вы, например, только что потеряли жену.

«Возьмем царицу всех наук, математику. Вот что математика может сказать нам о жизни: если ты выбросил из окна человека, а за ним и второго, следовательно, ты выбросил из окна двух человек».

Патриция с каждым днем всё больше и больше исчезает в тумане. На ее изможденном лице застыло выражение легкого замешательства. Мне едва удается до нее достучаться, но всё же я каждый день пробую это делать.

– Привет, Холмс.

– …

– Ты похожа на мотылька, припорошенного пыльцой.

– …

– Да, да, на мотылька, ночной мотылек. Кто тебе сделал такую красивую прическу? Мике, конечно. По крайней мере, ты уже не выглядишь как умирающая наркоманка. Скорее как хиппи. Или ты не хиппи?

– …нет…

– Она заговорила! Ребята, включайте камеру. Ага, никаких хиппи, никаких рокеров, бандан, никакой мистики, ни философов, ни поэтов, а может, просто любишь посачковать? Ты не из сачков, Пат? Ты не одна такая.

Она смеется.

На одном из собраний встречаю Симона Хёйсманса. Мы с ним одного года рождения. Я помню его на лекциях. Он всегда сидел впереди, с выражением человека, который именно теперь хочет действительно чему-нибудь научиться. У него слабый подбородок и всё еще неважная кожа; касательно эротики – вынужденный домосед, упивающийся грезами о том, как он странствует в горах Шотландии.

Он рассуждает о Яаарсме и его обширных познаниях.

– В какой области? – спрашиваю я.

– Ну более или менее во многих, а? Не то чтобы он знал всё на свете, но найдется не так уж много тем, на которые он не мог бы порассуждать.

– Дорогой Симон, что знает Яаарсма о том, как Бисмарк льстил Вильгельму Первому, или Пруст льстил Монтескье, или Беетс[206] льстил Богу, коли уж дело дошло до лести?

– Да, но я не это имею в виду.

– Нет, ты имеешь в виду обширные познания Яаарсмы в области медицины. Я работаю в той же больнице, что и Яаарсма, и скажу тебе, строго между нами, кое-что о его отделении, где я, естественно, время от времени его замещаю. Известно тебе, что у его пациентов депрессия, переломы тазобедренного сустава, декомпенсация, слабоумие, гипервентиляция, фибрилляция, и в конце концов летальный исход, случаются так же часто, как у твоих или у моих пациентов?

Бороться с привычкой переоценивать целительный эффект знаний в области медицины практически невозможно.

Миссис Холмс очень хотела бы, чтобы Патрицию посетил священник для последнего причастия. «Я крестила ее в свое время. И моя совесть требует, ну, вы меня понимаете».

Для полной уверенности я поговорил об этом с Михилом, ее мужем. «Думаю, это не помешает, – была его реакция, – хотя она, собственно, верила скорее в карму, реинкарнацию, астрологию и всё такое». Прежде всего это добавление «всё такое» является прекрасным завершением ее метафизики.

Через четыре часа после последнего причастия она умерла.

Де Гоойер объясняет, в чем состоит различие между ним и Яаарсмой: «Если я один еду в лифте, то буду долго думать, перед тем как пукнуть, хотя мне уже невтерпеж. И как раз после этого на следующем этаже сразу шестнадцать человек заходят в лифт. Яаарсма же, будучи в лифте один, сможет сдерживаться и пукнет со спокойной душой только после того, как эти шестнадцать человек уже зайдут в лифт».

Яаарсма, который подошел к нам чуть позже, прочитал Смерть Ивана Ильича и объявляет нам с трогательной наивностью: «Вероятно, случай костных метастазов при раке простаты, хотя это не совсем может объяснить устрашающие начальные боли». Как если бы кто-нибудь об Ode to a Nightingale [Оде к соловью] Китса сказал: «Вообще-то, имеется в виду певчий дрозд, ну да ладно».

Раз уж мы затронули эту тему, он рассказывает об астме Пруста, сифилисе Ницше, туберкулезе Кафки, эпилепсии Достоевского, глаукоме Джойса («I’m an international eyesore» [«Я международное бельмо на глазу»]) и мигрени Вестдейка.

Кроме этого, он привел результаты опроса, из которого следует, что 35 % жителей Нидерландов верят в жизнь после смерти и 12 % верят в привидения. Его комментарий: «Они выявили это в одном опросе; конечно, люди-то одни и те же».

Херман, племянник Греет, останавливает меня в коридоре: «Ну а теперь плацебо. Ты обещал».

«Это не так просто. Не думаешь же ты, что можешь меня открутить, как водопроводный кран?» Так что в другой раз.

Не успел я завернуть за угол, как подумал о самом лучшем примере в этой области, о котором я знаю. Менеер А. и менеер Б. получают средство для роста волос в форме препарата, который нужно втирать в кожу головы. Менеер А. получает настоящий препарат, а менеер Б. плацебо. Фотографии того и другого сверкающего черепа в самом начале и затем через три месяца. Череп менеера Б. также демонстрирует заметный рост волос. Всё время хочется что-нибудь возразить против этого, но только не знаю что.

Проблема в том, что неясный стимул (суть которого я не могу хорошо описать) приводит к столь явным последствиям.