Приговор воров - Михаил Серегин

В этот день, прогуливаясь по территории, Серый ощутил вдруг, что он жутко проголодался. Недолго думая, он зашел в столовую, решив перекусить, и увидел на столе большой трехслойный бутерброд, от которого откусили только один раз. Серый взял бутерброд, в два счета умял его, потом приготовил себе еще два таких и употребил их тоже, короче говоря, за короткое время укомплектовался так, что решил посетить помещение, которое по странной прихоти архитектора, строившего этот дом, располагалось за стенкой.

Серый прошел в помещение, плотно прикрыл за собой дверь и только собрался щелкнуть желтым медным замочком, как дверь неожиданно распахнулась. Серый вякнул что-то от мгновенного испуга, но многого сказать не успел. Вошедший быстро и резко припечатал сильной ладонью губы Серого и толкнул его на стульчак. Серый попытался было сопротивляться, но сделать ничего не смог – грохнулся, провалившись тощей задницей к влажному днищу унитаза, и замер в такой унизительной для каждого человека позе.

Вошедший – теперь Серый получше разглядел его – был человеком ярко выраженной азиатской внешности, невысокого роста, очень коренастым и – как уже Серый смог убедиться – удивительно сильным.

– Будешь орать – убью на месте, – тихим шепотом проговорил незнакомец, и в его глазах сверкнуло что-то такое, отчего Серый понял сразу и четко – убьет.

Незнакомец оторвал руку от губ Серого.

– Ты кто? – прохрипел Серый, пытаясь приподняться. – Ты знаешь, куда попал? Как ты сюда вообще попал?

Он сделал одно особенно резкое движение и уже почти было освободился из унитазного плена, но…

– Неважно, – сказал Рустам и вдруг, совсем не размахиваясь, ударил Серого под дых.

Удар вроде был совсем не сильным, но в глазах у парня мгновенно потемнело, а дыхание остановилось – будто кто-то жестокий вырвал из груди у Серого легкие и забил на их место шершавое сосновое полено.

Рустам спокойно стоял и ждал, пока Серый придет в себя.

– Вот так, – сказал Рустам. – Еще одно несогласованное со мной движение – и я тебе яйца оторву. И на шею намотаю. Понял?

– Я не хотел, – просипел Серый, когда к нему вернулась способность выражать мысли. – Я… пошевелился.

– Я тебе шевелиться не разрешал, – тихо, но веско проговорил Рустам.

– Тебе, – выговорил Серый, – что нужно?..

– Мне нужно узнать, где твои хозяева.

– Мои хозяева? – переспросил Серый и тут же получил такой крепкий тычок в ухо, что на несколько минут совершенно оглох.

Незнакомец стоял напротив него, шевелил губами, не меняя при этом выражения на своем азиатском лице, – Серый не слышал ни слова из того, что он говорил, но почему-то все прекрасно понимал.

– У… Уехали, – сказал Серый, – я не знаю, куда. Кажется, что-то праздновать.

– Праздновать? – Серому показалось, что незнакомец несколько встревожился. – Что праздновать?

– Не знаю, – проговорил Серый и дернулся от нового удара – в правое плечо.

На этот раз Рустам размахнулся основательно, и удар получился очень сильным и болезненным. Мышцы Серого мгновенно свело, тело скрючила боль, а правая рука потеряла всякую чувствительность.

– Подумай хорошенько, – предложил Рустам.

Серый не стал больше испытывать судьбу.

– Они, – глотая ртом воздух, выговорил он, – в ресторан поехали. В «Российский». А чего праздновать, никому не говорили. Пацанов с собой не взяли. Взяли только новую команду: Петрович там главный, в этой команде. Мне тоже странно показалось, что пацанов не взяли гулять. Они всегда всей толпой гуляли. А по какому поводу, не говорили.

Рустам снова замахнулся.

– Не говорили, – заскулил Серый.

– Эй! – раздался вдруг громовой голос за дверью туалета. – Кто там заперся-то? Час уже сидишь, падла.

Серый вздрогнул и невольно глянул в лицо Рустаму. Когда парень вновь опустил глаза, то увидел прямо перед собой узкое, холодное и опасное лезвие небольшого ножа. Серый судорожно сглотнул и проблеял, обращаясь к тому, кто стоял за дверью:

– Это я.

– Серый? Ты, чучмурик? Ну-ка, вылезай быстрее, мне отлить надо.

– Я не могу: меня понос пробил.

– Вылезай!

– Я не…

Невидимый собеседник Серого двинул по двери кулаком – тонкая дверь скрипнула.

– Выходи, сказал! – заорал он. – А то дверь вырву!

– Дверь не зуб, – пискнул Серый, – не хрена ее дергать. Я не могу, сказал же… Сходи на втором этаже.

– Эта ближе. Ты откроешь или нет, урод?

Рустам надавил на нож – узкое лезвие легко вошло под кожу щеки Серого, капля крови пробежала по лезвию и упала на пол.

– Да не могу я! – заорал Серый. – У меня понос. Кровавый! Заболел я. Кажется, чем-то заразным.

Невидимый его собеседник пнул напоследок по двери ногой и, проворчав что-то неразборчивое, но явно матерное, удалился – очевидно, на второй этаж.

Серый перевел дух. Узкое окровавленное лезвие все еще маячило у него перед глазами. Он снова посмотрел на Рустама.

– По какому поводу праздник у твоих хозяев? – ровным шепотом повторил Рустам.

– Не говорили они, – вздохнул Серый, – но я слышал, что вроде завалили кого-то, кого надо. Все. Я больше ничего не знаю. Отпустите меня, дяденька, пожалуйста. Я никому не скажу, что вас тут видел.

Он всхлипнул.

Рустам и сам понял, что пацан больше ничего не скажет ему – потому что больше ничего не знает. Тогда он повернулся вполоборота к двери – и когда в глазах Серого отразилась радость от того, что его мучения скоро закончатся, сделал легкое, почти неуловимое движение рукой, в которой сжимал нож.

Булькнув перерезанным горлом, парень обмяк, сидя в унитазе. Рустам вытер нож о его одежду, тихонько открыл дверь и покинул душное помещение туалета. Рустам чувствовал, что жизнь его катится к завершению, но не изменял своей привычке никогда не оставлять живых свидетелей.

– Машину жалко, – сказал Григорий, когда они остановились в самом глухом месте среди лесопосадок – за полкилометра до въезда в город, – машину-то ты напрокат брал. Теперь платить придется.

Щукин кивнул. Платить он, конечно, за машину не собирался, брал-то ее напрокат при помощи фальшивых документов, в чем признаваться Григорию не спешил, – ведь Григорий знал его как более или менее добропорядочного и законопослушного гражданина.

– Хотя с такими бабками, как у тебя, – продолжил тему Григорий, – можно сто таких машин купить.

Щукин снова кивнул.

– И все-таки не понимаю я, – говорил Григорий, когда они, оставив машину в кустах, пешком шагали в город, – это как же можно было такие деньжищи накопить? Может, ты тоже чего-нибудь этого…