Шлейф - Елена Григорьевна Макарова

На Вале Н. — клетчатое платье с надставными плечами, треугольный вырез отложного воротника укорачивает шею. К нежной коже чуть асимметричного лица и глубоко посаженным раскосым глазам подошло бы что-то светлое, легкое. Есть у нее платье на Валю, тютелька-в-тютельку. Увидь она себя в нем, улыбнулась бы, разомкнула молчащий рот.

«Кто она? Будь я писателем, спросил бы у читателя в порядке обмена мнением. Поскольку я не писатель, а всего лишь читатель этой галиматьи, приходится отвечать самому себе!»

В порядке обмена мнением писателю этой галиматьи впору было бы ответить Федору Петрову его же словами: «Надоела неопределенность… Жизнь и время перевалили за стрелку часов. За окном ровно та же ночная тьма, то же небо, подернутое какой-то пылью».

И все же «жизнь и время» еще не «перевалили за стрелку часов». Об этом свидетельствует рифмованное посвящение Вале Н. от 20 октября 1927 года. Дата важна. В этот день Федор Петров сочинил свой первый и последний стих.

«Ты была смущена нашей встречей, Поверь, не меньше смущен был я, Когда в пятницу в 9 вечера Мы стали с тобой друзья. Говорила ты тихо, и красною Лицо пылало зарей, И взглядом нежным и ласковым Меня дарила порой. Сияла осенняя ночь луной, Мы шли с тобою рядом. Казалась ты мне мечтой, Прекрасным, бесценным кладом. Пять строчек в письме, Но пламень Костром огромным Вспыхнул в груди. Не сердце — Раскаленный камень: Она сказала: — Приди! Она зовет: — Приходи в среду. Ах, как мила мне среда! Как жалко звучат Мировые победы, Разрушенные города! Зажжется новое солнце От двух метеоров-сердец. Земля в восторге склонится Для мира — Я новый творец».

Федор Петрович желал Валю Н. с утра до вечера и с вечера до утра, но полного сближения не наступало. Стихи — да, мление и томление — да.

Брак на одну ночь — это разврат и распущенность.

Но ведь он готов жениться!

Без условий для семейного проживания?!

Условий нет, а любовь есть. Брак без любви куда страшней. Все равно что растение, выросшее без солнца и воздуха. Еще того хуже — брак сугубо постельный. Без тепла взаимного общения и уважения духовных интересов женщины — это суп без соли, жирное, питательное, калорийное, но свиное месиво, — думал он на голодный желудок.

— Самое, конечно, сложное в современном браке — это его неустойчивость, — рассуждал он при встрече с любимой недотрогой. — «Не сошлись характером», «не поняли друг друга», иначе говоря, «ножницы» в духовных интересах… «Ножницы» же эти — наследие капиталистического общества, результат материального неравенства, классового деления общества и отсюда — разнобоя в воспитании. Но, — заверял он Валю, — по мере укрепления социалистического общества и социалистической взаимности будет укрепляться и брак. Общность во всем — вот идеал, к которому они вместе будут стремиться.

Нет, нет, и нет.

— Так зачем же ты позвала меня в среду?

— Четверг не влезал в размер и не рифмовался с «разрушенными городами».

Не желает она, чтобы зажглось новое солнце!

Демаскировать Валю Н. не удалось. Такое возможно лишь при полном сближении.

На снимке 29-го года его рука грузом лежит на ее плече. Валя Н. смотрит прямо, видит насквозь. Взгляд как с расстрельных снимков. У Федора Петрова наган в кобуре. Без приказа он не стреляет. Разве что в щенка, наделавшего лужу.