Потаенные места - Кэтрин Уэбб

– Да, – сказала Ирен, думая о себе, об их поспешном браке, о новой жизни, которую он хотел ей дать. На глаза у нее навернулись слезы, и в груди снова разгорелась злость.

– А почему, собственно, вы спрашиваете, миссис Хадли? Вы собираетесь отозвать сделанное Таннеру предложение?

– Что? Я не знаю, я…

– Ну, тут можно не спешить. Таннер пока не выказывает признаков того, что готов взять себя в руки.

– Боюсь, я отняла у вас чересчур много времени, мистер Тернер, – произнесла Ирен с дрожью в голосе, думая о том, как рассказать дочери доктора эту новость.

Получалось, у Таннера не только имелось твердое алиби, но и отсутствовала реальная причина мстить Алистеру. Она чувствовала, что потерпела неудачу.

– Ерунда. Ваш визит большая радость для меня, – ответил Джордж.

Он было повеселел, но улыбка вдруг соскользнула с его лица, и оно помрачнело.

– На моей совести лежит тяжелый камень, миссис Хадли, и я прошу терпеливо меня выслушать, пока… пока я не объясню, в чем дело, – сказал он хмуро. Ирен посмотрела на собеседника внимательнее и заметила тени под его глазами, а также то, что он похудел с тех пор, как она встретила его в первый раз. – Ваш муж не должен был приходить сюда так рано в день своей смерти. Он дал мне отгул, потому что моя жена… Видите ли, недавние роды дались ей… с большим трудом. Она постоянно чувствует одиночество, и у нее часто бывает подавленное настроение. – Он опустил взгляд на письменный стол. – Мистер Хадли принимал это близко к сердцу. Несколько раз я опаздывал на работу, оставаясь дома, чтобы помочь Элизабет. Вот и в тот раз он сказал, что придет пораньше вместо меня, чтобы проследить, как приступит к работе утренняя смена. – Приказчик покачал головой и внезапно сделал глубокий вдох, будто что-то мешало ему свободно дышать. – Если бы я пришел на фабрику вовремя, он не был бы здесь один в тот день. И я знаю, что никогда себя за это не прощу.

– Мистер Тернер, – сказала Ирен, беря его за руку и импульсивно сжимая ее. – Пожалуйста, не терзайте себя. Вы ни в чем не виноваты.

Вернувшись на ферму, Ирен увидела Пудинг в загоне с одной из лошадей и проскользнула в дом, не поговорив с девушкой.

Посещение фабрики еще раз подтвердило, что виновником смерти мужа был не Таннер. Если его прогоняли и снова принимали на работу раньше, то было маловероятно, что он внезапно решил ответить на нынешнее увольнение, напав на Алистера. Собственно говоря, полицейские уже опросили мистера Тернера. Так же, как они поговорили с Бобом Уокером в «Белой лошади». Пудинг и Ирен просто повторяли шаги полиции и, без сомнения, сталкивались с тем же отсутствием доказательств.

Ирен застала Нэнси в ее дальней гостиной, служившей также и кабинетом. Та сидела за письменным столом и составляла какой-то список.

– Извините за беспокойство, Нэнси, – начала Ирен рассеянно. – Не помните ли вы, в какое время начался дождь в то утро, когда убили Алистера?

– Что?! – воскликнула Нэнси так запальчиво, что Ирен похолодела, ужаснувшись бестактности своего вопроса. – С какой стати вы вообще об этом спрашиваете?

– Прошу прощения. Я не подумала.

– Но зачем вам нужно об этом знать?

– Я просто… просто вспоминала о том утре, – ответила она, инстинктивно чувствуя: Нэнси не обрадуется тому, что она пытается доказать невиновность Дональда Картрайта. Как ни странно, ее ответ Нэнси полностью удовлетворил.

– Да. Мой разум тоже играет со мной в эти игры, – проговорила Нэнси. – Что, если то, что, если это. Я считаю, лучше не потакать таким мыслям.

– Вы совершенно правы, – согласилась Ирен и повернулась, чтобы выйти.

– Дождь начался после восхода солнца. Рассвет был красным. – На этом Нэнси остановилась, ее веки затрепетали, и она сглотнула. – Я просыпаюсь с первыми петухами, как вы знаете. Было много облаков, но дождь начался только в половине седьмого.

– Так поздно? – прошептала Ирен.

– Примерно в то время, когда Алистер обычно вставал, поэтому я и предположила, что он останется в постели. Помните, я говорила, что он ужасно любил поваляться в дождливые дни.

– Помню. Он пришел на фабрику пораньше, потому что жена Джорджа Тернера заболела и тому пришлось какое-то время побыть с ней дома.

– Да. Я знаю.

– Выходит, он был там, в конторе, еще до того, как начался дождь, – проговорила Ирен, теряя всякую надежду использовать погоду, чтобы опровергнуть алиби Таннера.

– Это, знаете ли, не поможет, – сказала Нэнси. – Постоянно прокручивать случившееся в мозгу. Спрашивать себя, можно ли было предотвратить его смерть. Конечно же, можно. Но этого не произошло и никогда не произойдет.

В конце дня шайры возвратились во двор. Их массивные ноги были в пыли, соль от засохшего пота виднелась на шеях и боках. Хилариус вышел из амбара принять лошадей у возчиков, одетый, как всегда, в холщовую рубаху, без шляпы, чтобы прикрыть лысину. Несмотря на возраст, он двигался быстро, уверенно. Лошади, выполняя его молчаливую команду, выстроились у амбара, ожидая, когда с них снимут уздечки, а потом с облегчением стали мотать шеями, освобожденными от тяжелых хомутов. Ирен наблюдала за Хилариусом из маленького окна в коридоре первого этажа. Пудинг была непреклонна, считая, что в этом человеке нет ничего зловещего, но Ирен, глядя на него, не могла избавиться от тягостного чувства. Его окружала какая-то мертвенная аура, что-то давящее, тяжелое и холодное. Своего рода тень, о чем она уже говорила дочери конюха, причем более темная, нежели та, которую его жилистое тело отбрасывало на мощеный двор. Ирен не сомневалась, что старый конюх встал тем утром еще раньше, чем Нэнси, и была уверена – да, уверена, – что он заходил в дом. Она не знала, когда именно и зачем, и не понимала, отчего это важно, однако догадывалась: за этим кроется некая тайна. И он вполне мог зажечь необъяснимый огонь в гостиной Нэнси. Ирен не имела ни малейшего понятия, зачем он это сделал или что это значило. А также стоило ли обращать внимание на подобное обстоятельство.

Ирен много думала весь день и даже провела некоторое время в своем кабинете, делая кое-какие записи и пытаясь найти что-то общее между вещами, которые на первый взгляд никак не были связаны. Она вдруг осознала, что было бы жестоко взвалить на Пудинг плохие новости, не предложив ей ничего взамен. Какую-то идею, новую версию. Кроме того, она понимала, что занимается этим не только ради Пудинг. Когда утром Ирен вышла рассказать о своих тревожных размышлениях, ей впервые в жизни показалось, будто она делает что-то полезное. Ирен понимала, что, после того как она плавно перешла из-под опеки родителей в сети обманувшего ее Фина, а затем стала бременем на шее у Алистера, ей впервые приходится отвечать самой за себя. Это было приятное ощущение. И еще более приятной была мысль о том, что она наконец совершает что-то доброе и полезное для Алистера, который сделал так много хорошего для нее. Теперь, конечно, было уже поздно, слишком поздно. Но не для Картрайтов. Тем не менее, несмотря на все ее усилия, единственным плодом ее размышлений стала гипотеза, что кто-то мог заплатить Таннеру за убийство Алистера. Таннер был бедным человеком, недавно потерявшим работу, а к тому же горьким пьяницей. И пожалуй, доведенный до крайности, он мог взяться за такую работу. В этом человеке, конечно, было достаточно жесткости, как сказал Джордж, и она сама была тому свидетельницей. Но подобные рассуждения в итоге лишь возвращали их на исходную позицию – к поиску причины, по которой кто-то мог желать смерти Алистера. Ирен не хотелось рассказывать Пудинг об этом. Она боялась ее разочаровывать и сожалела, что, предложив помощь, обманула ее надежды.