Бастион одиночества - Джонатан Летем

Теперь оба курили сигареты.

Габ украсил предплечье миниатюрной свастикой, сделанной при помощи бритвы.

— Знаете, что со мной сделают предки, если увидят это? — шептал он таким тоном, будто был захвачен в заложники сатанистами и те вынудили его сказать в телефонную трубку сумму выкупа.

Твое внимание неожиданно привлекли девочки с коротко подстриженными, выкрашенными в черный цвет волосами. Саркастические, бледные, плоскогрудые, они ворвались в твою жизнь новым ароматом, который раньше ты не замечал.

Хотя у некоторых вообще-то была грудь. Это не вписывалось в эстетические нормы панков, но в качестве исключения устраивало всех.

Дилан вдруг почувствовал, что стыдится пластинок Рейчел — ее «Блайнд Фейт» и «Криденс Клиэруотер Ривайвл». Он отнес их в пункт обмена записей и вернулся домой с «Дайте подлиннее веревку» Клэша.

Стив Мартин пел для детей.

Бояться теперь было практически нечего. Четырнадцатая улица и Первая авеню задыхались от зла и грязи, но народу там всегда толпилось предостаточно, так что к тебе почти не приставали. А может, ты просто вышел из возраста несчастной жертвы, хотя каких-то цензов в этом смысле не существовало и следовало все время оставаться начеку. Какую-то девочку, виолончелистку, твою ровесницу, в Гарлеме на Сто тридцать пятой улице столкнули с платформы метро; поездом ей оторвало руку, но в результате какой-то поразительной операции конечность удалось сохранить. Весть об этом происшествии повергла детей и родителей в шок. По счастью, ты не учился играть на виолончели и не ездил из Манхэттена в Гарлем: по крайней мере от подобного ты был застрахован.

Единственная возникшая проблема была связана с кожаной курткой. Курткой Габа. Какой-то пуэрториканец лет восемнадцати-девятнадцати — высокий, с усами и животиком, похожий на грушу, очевидно, считавший себя самого отдельной группировкой, — на Четырнадцатой улице между Второй и Третьей подкараулил момент, когда Габ в своей новой куртке отделится от сотни других учеников Стайвесанта, преградил ему путь и предложил «мирно побеседовать».

— Померимся силой?

— Чего? — Габ недоверчиво прищурился.

— По-моему, ты крепкий парень. Силой померимся? — Парень ткнул Габа в плечо. Тот обернулся на Тима и Дилана, отступивших назад.

И отчетливо произнес:

— А по-моему, я вовсе не крепкий.

— Ты куда-то входишь?

И опять ты сталкивался с системой кодов, на этот раз с панковской иронией — ненавистью к самому себе. Пуэрториканское население Земли о ней, наверное, еще и не слыхивало. На парне была джинсовая курка и никаких опознавательных знаков, за исключением привязанного к ремню брюк красного носового платка, который, возможно, что-то да означал. Габ опять оглянулся, но Дилан и Тим отошли еще дальше. Люди вокруг спешили по своим делам, разборка двух остановившихся посреди тротуара подростков никого не интересовала.

Ирония Габа улетучилась, и он промямлил:

— Я просто ношу ее, это ничего не значит.

Дилан сразу определил, что готовность Габа раболепствовать — это отзвук былых унижений в школьных дворах, вспоминать о которых у них было не принято. Голос Габа прозвучал почти как мольба Артура Ломба: «Не могу дышать».

— Не носи ее здесь, понял? А то она станет моей.

Оттого, что улица кишела людьми, не было никакого толку, и потому Габ чувствовал себя еще более униженным. Несмотря на подбадривания Тима, он до смерти боялся новой встречи с тем пуэрториканцем и несколько недель ходил по Четырнадцатой только в компании обоих друзей, но даже тогда двигался как обмороженный и постоянно оглядывался по сторонам, а куртку надевал со страхом — хоть это и шло вразрез с его панковской ориентацией.

И именно в тот день, когда они наконец оправились от встречи с пуэрториканцем, когда народу вокруг было видимо-невидимо, он опять, будто из-под земли, возник перед Габом и прижал его к обочине.

— Я ведь предупреждал тебя. Теперь мы точно померимся силой.

Лицо Габа сделалось красным, как помидор. Он тихо пролепетал:

— Я не хочу с тобой драться.

Спас Габа не Дилан и не Аэромен, а Тим — спокойно и даже красиво. Подошел к ним, извлек из внутреннего кармана куртки пачку «Мальборо» и показал пуэрториканцу.

— Куришь? — Он достал сигарету и засунул в рот. Пуэрториканец задумался, а Тим продолжал: — Оставь ты его в покое, старик. Мой приятель ничего никому не доказывает.

Обидчик взял сигарету и, не глядя на жертву, совсем другим, беззлобным тоном произнес:

— Пусть твой приятель больше не показывается мне на глаза в этой куртке.

— Хорошо, хорошо.

Впервые за все это время Дилан и скорее всего Габ тоже заметили, что Тим выше их и круче, вернее, что крутой из них троих только он. Ошейник с шипами Тим больше не носил, а безумная панковская стрижка очень ему шла, смотрелась совсем не так, как на кудрявой голове Габа. Когда они затевали борьбу перед школой, побеждал, если вспомнить, в основном только Тим, а «Спрайт» или «клитор» приходилось выкрикивать Габу. А вообще-то в последние несколько месяцев они почти не боролись. Тим теперь постоянно прогуливал занятия, уроки практически не делал, в то время как Габ и Дилан на подобное не отваживались. Как-то раз Тим появился в парке с подведенными тушью глазами и в шляпе как у Джеймса Дина. Но никто об этом даже не заговорил. В восемь утра перед занятиями Тим курил с хиппи травку, а Габ, раздражаясь, ждал его в сторонке, облаченный в свою куртку, которую сам не смог бы уберечь.

Быть может, Тим и Габ уже не особенно друг друга устраивали. В последнее время они мало разговаривали и не перекидывались шуточками, в школу приезжали зачастую порознь и не всегда уходили после занятий вместе, могли отправиться домой в разное время. Однажды на уроке алгебры учитель Кэплон указал на пустующее место Тима и спросил:

— Мистер Стерн, вы, случайно, не знаете, где пропадает ваш друг, мистер Вэндертус?

Габ ответил, подтверждая догадки Дилана:

— А почему вы у меня спрашиваете о нем?

На рождественских каникулах Габ и Дилан играли в «Сумасшедшем Эдди» одни, Тима с ними не было.

Мингус Руд, Артур Ломб, Габриель Стерн и Тим Вэндертус, и даже Аарон К. Дойли — все они без раздумий хотели бы превратиться в кого-то другого. У Дилана был особый талант сходиться с людьми, прячущими свое истинное «я» под масками, талант, постоянно в нем развивающийся. Быть может, он учился этому искусству у Рейчел — Бегущего Краба.

4/3/79

если смотреть из космоса он радиоактивен

ноздри требуют бумажный платок

если чихнешь они взорвутся

бруклин женится на англии

как бы сильно расплав активной зоны ни чесался

не ковыряй слишком глубоко

не то поранишь кожу