Ведьмак - Виталий Гладкий

– Самое непосредственное. Идите домой, берите свое стило, и составляйте эпитафию на безвременно усопшего Кондратия Ивановича.

– Что вы такое говорите!? – возмутился Идиомыч. – Как можно?

– Можно. И очень даже запросто. Кто уходил в Пимкино болото, особенно в том направлении, куда указывает стрелка вашего определителя азимута, тот обычно домой не возвращался. Если не верите мне, спросите Зосиму. Он старожил и хорошо знает все обстоятельства, связанные с Пимкиным болотом.

– Дык, это, все верно, – сказал встревоженный Зосима. – Назад оттуда ходу нет. Леший всех подбирает.

– Глупости! – рассердился Идиомыч. – Нет никаких леших, водяных, русалок и прочая. Болото, оно и есть болото. И если Кондратия Ивановича не засосала трясина (а судя по тому, что ему удалось включить радиомаяк, он, скорее всего, жив), то есть возможность спасти его. И мы должны это сделать. Просто обязаны!

Зосима смолчал, лишь покривился неприязненно. И я знал, почему – моему доброму другу не понравились атеистические высказывания Идиомыча. Зосима верил и в лешего, и в русалок, и вообще считал, что природа – живой, мыслящий организм.

– Позвольте вас поправить, – сказал я не без иронии. – Не возможность, как вы выразились, а вероятность. Как там у вас, в научном мире: по статистике из сотни провальных экспериментов один обязательно должен дать какой-нибудь результат (который может быть и с отрицательным знаком). Так почему вы считаете, что Кондратий Иванович как раз та самая счастливая единичка, которой выпало счастье вернуться из Пимкиного болота домой при памяти и в полном здравии? Не думаю, что до него в болоте сгинуло девяносто девять человек. Это первое. А что касается второго пункта, то должен вам доложить, что никому ничего я не обязан. Так же, как и вы. Вот и весь мой сказ.

– Вы как-то странно интерпретируете теорию вероятности. Если бы дело касалось лично меня, я бы обиделся и ушел, – нервно похрустывая пальцами, сказал Идиомыч. – Но погибает хороший человек. И кроме нас помочь ему не сможет никто.

– Почему никто? Позвоните в райцентр, в милицию, они могут прислать вертолет…

Я сказал это, уже зная заранее, что сморозил глупость. Чтобы наши районные менты выслали дорогостоящую вертушку на поиски какого-то сумасшедшего, которому вздумалось сунуться в гибельное болото… Это нонсенс. Никто даже не пошевелится.

Ну разве что пришлют участкового (которого я никогда здесь не видел; кстати, Зосима тоже не имел чести его лицезреть), который составит нужную бумагу и на том дело закончится.

В райотделе милиции тоже сидят неглупые люди. Им хорошо известно, что пропавших в Пимкином болоте граждан не находили никогда. Даже с помощью вертолета (такое случалось, еще при советской власти, когда показушная забота о простом человеке превалировала над здравым смыслом).

И уж тем более сейчас никто не решится дать команду сжечь за здорово живешь тонну-две горючки. Машины ДПС заправлять нечем. И кто за это заплатит? Теперь только так – плати деньги и летай, сколько душа влезет. Богатая душа. Я имею ввиду, материально. А у нашего Кондратки за душой ни гроша.

– Да, да, вертолет – это хорошо! – оживился Идиомыч. – Отличная идея! С моим азимутоуказателем мы найдем Кондратия Иваныча в два счета.

– Вы так богаты? – Я все-таки не удержался от ироничной улыбка.

– Причем здесь богатство?

– Очень даже причем. За «вертушку» нужно заплатить. Отдал бабки (лучше наличкой) – и можешь искать кого угодно, где угодно, и хоть до нового пришествия.

– Они обязаны!… – начал было Идиомыч высоким голосом, да вдруг поперхнулся.

Я быстро подал ему стакан кипяченой воды, который он и осушил до дна.

– Ничего и никому менты не обязаны, – сказал я, когда Идиомыч отставил пустой стакан в сторону. – Летать за каждым заблудившимся грибником или просто балбесом, которого угораздило сходить на пленер в Пимкино болото, – никакой бюджет не выдержит. Вы это должны понимать.

– Да. Понимаю… – Идиомыч затих в горестной задумчивости.

Мы с Зосимой переглянулись. Он лишь молча развел руками. Я понял его без слов. Что поделаешь, идти не хочется, а надо. Вопреки здравому смыслу.

Кондратий Иваныч – неплохой человек. Энтузиаст, романтик. Такие люди должны жить. Их уже и так очень мало осталось в нашей стране. Вдруг нам повезет. Пардон – Кондратке.

– А если понимаете, так что же вы здесь расселись? – сказал я деловито, поднимаясь на ровные ноги. – Идите домой, Николай Карлович, собирайтесь. Да не мешкайте. Время поджимает.

– То есть, как?…

– Молча. Одевайтесь по-походному, берите запас продуктов дна на три, средство от комаров и мошкары – и вперед. Надо спешить, пока маячок Кондратия Ивановича не сдох. В нем ведь стоят не атомные батарейки.

– Не атомные, – механически повторил Идиомыч, все еще пребывая в большой растерянности.

Он уже предположил, что получил отказ. И приготовился (как я понял по гневному блеску в его глазах, который начал постепенно разгораться, как пожар в сухой степи), сказать нам с Зосимой громкое «фе» и заклеймить нас позором в большой умной речи. Как же плохо этот ученый человек думает о простых нормальных людях…

– Я уже бегу. Бегу! – воскликнул обрадованный Идиомыч, и свалил так быстро, словно его корова языком слизала.

– Ну не дураки мы с тобой, а, Зосима? – спросил я, когда за Идиомычем хлопнула входная дверь. – Скажи мне, старче. Только правду. Как думаешь.

– Дык, это… Конечно, не с большого ума…

– Вот и я об этом. Хана нам придет. Это точно. Как подумаю, что нужно в грязь нырять… Бр-р-р! Нырять – ладно, как-нибудь. А вот вынырнем ли – это вопрос.

– Чижело будет…

– Ага. Еще как тяжело.

– Надо хорошие слеги вырубить, крепкие. Возле Пимкиного болота подходящих для этого дела деревьев трудно сыскать.

– Твоя правда. Этим ты и займись. На деревья твой глаз больше наметан. А я буду собирать сидор. Главное – не забыть котелок. Без горячей пищи плохо. Кстати, топор возьми мой. Он в сенцах. Его же прихватим и в дорогу…

Я знал, что топор Зосима точит только тогда, когда он превращается в тупой донельзя щербатый колун. Слегу – длинную ровную жердь, таким орудием труда не срубишь.

Идти по азимуту, это, конечно, хорошо, но только тогда, когда перед тобой степь, ровная, как стол. А лесные дебри и болота не очень способствуют прямолинейности маршрута. Поэтому мы с Зосимой решили поискать следы Кондратки, чтобы потом топать по ним, как по ниточке.

Этот вопрос разрешился на удивление быстро. Кондратка хоть и худой, но лапти у него будь здоров. И ходит он по лесу, словно шагающий экскаватор, вытаптывая поистине слоновью тропу.