Свадебные дары дракона - Настя Любимка

не готов к тому, что все мои чувства, ощущения, все то, что я пережила в пещере обрушаться с такой силой, которую невозможно было остановить, заставляя заново переживать все наяву.

Не знаю, когда тариан понял, что божественная сила начнет выплёскиваться из меня, и как он вообще понял, что я стану ее продуцировать в окружающее пространство. Но он успел нас перенести на тот самый берег моря, подальше от моего поместья!

Мужчина не прерывал зрительного контакта, крепко держал меня за плечи, держал и видел вместе со мной фигуры богов, видел богиню, чувствовал все то, что ощущала я.

Он стал мной, а я... А я уже не знаю кем была. Я словно растворилась в силе, что баюкала, успокаивала, дарила наслаждение... Я будто качалась на волнах ласкового моря, плавилась в лучах нежного солнца, вдыхала аромат цветущих трав... И глядела в безмятежное и такое ласковое лицо Айлиры.

Мне было очень хорошо, и я оказалась совершенно не готова к боли, которая появилась внезапно.

Скрутила сознание, заставила кричать, цепляться за тариана, буквально вжиматься в него.

Сколько это продолжалось – не знаю. Я утратила счет времени, оно просто для меня не существовало. Зато была боль, тошнота, что поднималась во мне грозной пенной волной.

Я смутно помню то, что происходило дальше. Знаю, что тариан меня не бросил, знаю, что именно он удерживал меня, убирал волосы, пока меня выворачивало. Что-то шептал, явно успокаивающее, вот только что именно – ускользало от моего сознания.

Была чудовищная боль, которая концентрировалась в голове и лучами уходила по всему телу.

В какой момент я в итоге отключилась не скажу, но плохо мне было даже во сне. Так плохо, что я срывающимся голосом звала маму. Точно знаю, что ее, тянулась к ней и к папе. Вот только ни находила ни их теплых рук, ни аромата, ничего...

Зато были другие люди, которые касались меня, утирали пот, обтирали влажными полотенцами взопревшее тело. Я отмечала это механически, просто принимала как данность, не акцентируя на этом внимания. Пока не увидела ненавистное лицо тетки и дяди!

– Прочь! Вон! Вон отсюда! Это мамино! Только ее! Не смей! – надрываясь, кричала я, прогоняя обнаглевшую родню. – Богами клянусь, вы ничего не получите! Рррр!

Все, чего мне хотелось, чтобы пришла мама, а еще лучше, чтобы она не уезжала! Зачем они поехали? Почему меня с собой не взяли? И даже запретили их провожать!

– Тише, девочка, все хорошо. Теперь все будет хорошо, – в очередной раз, когда туман покинул сознание, услышала я. – Давай, милая. Выпей.

Меня попытались напоить, но я хныкала, отбивалась, и прохладная жидкость текла по подбородку на грудь.

– Мама! Мамочка! – всхлипнула я, жалобно позвав матушку.

– Тариан, отойдите. Эстель, милая, – моей головы коснулась теплая рука, запахло морем и еще чем-то родным, так похожим на маму. – Открывай глаза, Эстель. Посмотри на меня.

Я противилась этой просьбе, почему-то не хотела открывать глаза. Совсем.

– Огонечек, пора расставаться с прошлым и иллюзиями. Давай, милая, ты сильная девочка, сбрасывай наваждение. – Женский голос уговаривал, ластился кошкой, заставляя повиноваться.

– Бабушка?!

В голове был хаос. Я мутным взглядом смотрела на леди Альери, и кривилась от тупой боли в затылке и висках. Я больше не ощущала себя маленькой девочкой, которая так не хотела расставаться с родителями и была против их отъезда. Я не была той, которая приняла страшную весть о их гибели, и не была той, которая пыталась бороться с родней отца.

Я помнила все. Я вспомнила!

– Вот и умничка, девочка. Как же ты нас всех напугала!

– Пить, – хрипло попросила я, и снова поморщилась от боли в голове.

За водой метнулся тариан, осунувшийся, какой-то потрёпанный, с щетиной и совершенно точно несвежей рубашке.

Он же меня и напоил, для чего сначала сел на кровать у подушек, затем помог сесть мне, откинув меня на свою грудь. Бабушка молча за этим наблюдала, а я... У меня не было сил сопротивляться.

– Вы сорвали блоки с моей памяти? – хрипло спросила его. – Или это вышло случайно?

Бабушка поджала губы, на ее глазах появились слезы, которые она тут же быстро смахнула, а тариан... Я не видела его лица, но я чувствовала, как дрожат его руки.

– Вскрыл, – хрипло, словно это не я, а он сорвал голос, ответил мужчина. – Прости, Эстель, твоя реакция не была типичной.

Я прикрыла глаза, будь моя воля, и я не стала бы срывать эти блоки. Но тариан решил за меня. И даже не захотел ни к чему подготовить. Что ж, спасибо говорить я точно не стану.

– Оставьте меня с бабушкой.

– Эстель...

– Уйдите.

– Тариан, пожалуйста. – Вмешалась бабушка, и меня все же бережно опустили на подушки. – Эстель точно хочет помыться, да и вам не мешает освежиться и отдохнуть. Вы поговорите позже. Обязательно.

Она словно за меня давала обещание. Но бабушка права, я очень хочу помыться и даже поесть.

– Я... Эстель я буду рядом.

Только после этого мужчина вышел из моей спальни, оставив меня наедине с бабушкой.

Глава 19

Аллиан, тариан Амстартена

– Сынок!

Я не ожидал увидеть матушку в своих покоях, но покорно позволил обнять себя.

– Я волновалась. Ты не приходил, жрицы не знают, что думать... Тебя так долго не было...

– Ты знаешь где и с кем я был. Отец должен был тебе сказать. – Мягко отстранился, – У меня была тяжелая неделя, мама. Мне бы хотелось привести себя в порядок.

«И вернуться к Эстель» - вслух я этого не сказал, но думаю, мама и так поняла меня.

– Я вижу... – матушка нахмурилась. – Как и вижу твою тягу к этой... девице.

Печать на щеке мамы засияла предупреждающим светом, но еще раньше, чем это произошло с моих губ сорвался рык.

– Аллиан? Ты рычишь на меня?

– Я устал, мама, – снова повторил ей, пытаясь успокоиться.  – И, если ты продолжишь в том же духе, я прерву любое наше общение. Эстель – старшая жрица рода де Лавер, а не «эта девица».

– Аллиан! Как ты можешь так говорить! Она... она! – мама потянулась к печати на щеке.

– Ни в чем не виновата, – отчеканил я. – Не Эстель начала эту войну между родами, не она занимала столь высокое