Империя господина Коровкина - Макс Гришин

Что-то мне подсказывает, что в этот раз она будет крайне интересной!

Миша плеснул себе в рот виски и со страстью почти сексуального характера набросился на копченые мясные ребрышки, которые, пуская вверх тонкие струйки ароматного пара, лежали перед ним горой на тарелке.

– Я очень надеюсь, что последний выстрел будет за мной! – проговорила Диана. Ее губы осторожно прикоснулись к бокалу с вином. – После нашего вчерашнего с ним общения, у меня до сих пор не восстановился аппетит.

– Надейся, надейся! – засмеялся Александр. – Ну а вы что молчите, бойцы, а?! – он обратился к сидевшим с хмурым видом Василию и Дмитрию. Те пожали плечами и как-то искоса посмотрели на отца, будто ища подсказки у него. Тот, впрочем, на них не смотрел. Он уже жадно обгладывал кость, пытаясь при этом еще как-то залить себе в рот из бокала виски.

– Грохнем его минут в десять, – сказал, наконец, тот, который был без бороды, Василий.

– А может и того меньше, подтвердил его слова второй, Дмитрий.

Александр повеселел.

– Вот это я понимаю отношение. А, Мих?! – Александр посмотрел на брата. Он помнил, что все прошлые разы, перед самой охотой, у Миши всегда было какое-то опущенное настроение. Чем ближе был час охоты, тем больше ему хотелось бросить всё и уехать домой. Миша каждый раз трусил и Александр знал это. Хоть и кровный брат, но он был сделан из другого теста. – Расскажи нам свои прогнозы!

– Погода хорошая завтра будет, тепло, – чавкая ответил ему Миша. Он, видимо, не совсем уловил суть вопроса, чем вызвал смех Александра и Дианы. Братья же лишь подняли глаза над тарелками и снова опустили их вниз, концентрируя всю свою энергию больше на пережевывании и глотании, нежели на вникании в суть дискуссии.

– Ты с нами, Миша, или ты уже в кровати у себя дома? Не о погоде мы говорим, а об охоте! Или ты еще не понял, зачем мы здесь собрались?

– Знаю, знаю, зачем мы здесь все собрались, Саш, – затряс головой Миша. Он отбросил нервно в сторону недоеденную кость, будто у него пропал аппетит от этого разговора, – я… не знаю, но… давайте завтра всё это побыстрее закончим и по домам.

– Быстрее? Мне кажется, самое ценное здесь это процесс, а не результат. Разве нет?

Миша промолчал в ответ.

– Ну что молчишь?

– Страшно всё это, Саш. Каждый год всё страшнее мне как-то. Думал, что с годами это всё пройдет. Ан нет! Иногда перед сном как вспомнишь всё это, так не то, что мурашки по телу, а волосы на всех частях тела дыбом встают. Аж вешаться хочется!

– Ну это уж ты перегибаешь палку…

– Знаю, знаю… Ну не вешаться, а орать, кричать во всю глотку, понимаешь?!!

– Так покричи, Миш, покричи. Психологи ж рекомендуют!

– Кончать нам надо с этим, Саша. Совсем кончать. Хватит! Не здоровое всё это, Саш… ведь не хорошо всё это… грешно!

– Ну ты даешь, брательник! – Александр громко засмеялся. Голос его разлетелся по всему дому и, наверняка, был слышен даже в подвале. – Димон! – обратился он к брату, который сидел ближе всего к Мише, – а ну-ка плесни батьке еще, а то он так скоро в старца Зосиму превратится! Алкоголь сегодня пойдет тебе лишь на пользу, – Александр нагнулся над столом и потрепал Мишу по плечу, но потрепал жестко, не по-братски, до боли вдавив своими сильными пальцами в его изнеженную рыхлую плоть. – Не бойся, брат, вылечим тебя! Накатишь сейчас и отпустит. Меня, брат, тоже иногда меланхолия одолевает. Но это лечится. При правильном подходе проходит даже быстрее, чем простуда.

– Что бы ты ни говорил, Саша, но людей убивать не здоровое дело, – Миха, морщась, потер свое плечо. – Совсем не здоровое! Раньше не думал так об этом, а сейчас… сейчас уже по-другому думать не могу. Старею, видимо…

– А мы людей с тобой и не убиваем, Мих! То подонки, а не люди. Они сами кого угодно грохнут, если не остановить их вовремя. За такие дела тебе там, на небесах, если ты об этом беспокоишься, только спасибо скажут. Мол, облагородил человечество, спасибо! А что насчет грешков… Не смеши меня. Твоя эта церковь, которая о грешках беспокоится, сама в свое время столько людей погубила, сколько на кострах сожгла, скольких в могилу свела и всё это во имя бога делалось, во имя спасения от грехов. И ведь кого сжигали-то?! Ведь люди-то были достойнейшие, не то что эта… крыса подвальная. Галилео, Коперник, Джордано Бруно, – одни эти имена чего только стоили! А детей сколько погубили, а женщин молодых?! Так что спи спокойно, брат. In Daemon Deus, как говорится. Бог живет в Демоне!

– Не хочу, Саш и… не могу больше… я последний раз, наверное!.. – голос Миши после выпитых нескольких бокалов виски звучал хоть уже и сбивчиво, но до сих пор нерешительно. Видно было, что он боялся брата, и даже в текущем его состоянии слова эти давались ему очень не легко.

– Да ты съел, брат, может что-то не то? Устал, может? Жара такая сегодня была еще. Для живущего в вашем климате вещь непривычная. Голову может тебе подпекло? Иди поспи. Завтра утром встанешь – голова свежая, отдохнувшая, по-другому заговоришь. Первым с ружьем в лес за ним побежишь!

– Не заговорю по-другому, Саш, не заговорю… – Миша начал приподниматься над столом, но его повело в сторону и Димон схватил его за руку. – Сам… сам я… убери руку! – он с силой дернул рукав и направился к дверям, заметно покачиваясь в стороны. – Не хочу больше… не буду больше заниматься этим… делом… – произнес он тихо у самого порога, произнес, возможно, самому себе, но пьяный его язык и тишина разнесли слова по всей комнате.

Братья оставались за столом еще с десяток минут. Они привычно молчали и отвечали на любой вопрос Александра как всегда односложными предложениями. Брат и его семейство были странными людьми, не имевшими ничего общего с ценностями Александра и Дианы. Было в них что-то такое или, скорее, не было чего-то, что не позволило бы им никогда встать во главе семьи. Александр видел это и давно уже понимал, что вопрос нормальных наследников был для семьи вопросом первостепенной важности. Ситуация переломилась в лучшую сторону, когда вторая его жена, та, которая была перед Кати, принесла ему Якоба и Платона, но должен был пройти еще десяток с лишним лет для того, чтобы можно было погрузить их в эту необычную семейную традицию.

– Спокойной ночи! – проговорил, наконец, кто-то из братьев