Смешная девчонка - Ник Хорнби

– Ты торопишься?

– Если опоздаю, придется два часа ждать следующего.

– Смотря на сколько ты опоздаешь. Если приехать на вокзал в час двадцать пять, ждать останется только пять минут. Чем черт не шутит: вдруг мы разговоримся?

Эта реплика подсказала Глории, что до приезда в отель нужно молча смотреть в окно. Когда они входили в вестибюль, швейцар назвал Софи по имени и велел ей не спускать глаз с Джима; Софи рассмеялась и пообещала смотреть в оба. В «Ритце» она как-то раз уже побывала, встретила примерно такой же прием и, в частности, по этой причине захотела наведаться сюда с матерью.

Они сели на диван в просторном салоне и заказали кофе с печеньем.

– Это для тебя в порядке вещей? – поразилась Глория. – «Ритц» и все такое?

– Только если мне самой этого хочется. – Уловив в своих словах надменность, она добавила: – Но я почти все время провожу на работе. Или дома. Работы у меня по горло.

– Понимаю. Очень удобный диванчик, верно? Только на нем трудно усидеть прямо.

Софи все ждала и ждала неизвестно чего – наверное, чтобы мать проявила хотя бы проблеск интереса к пятнадцатилетнему отрезку жизни дочери, но Глория, наверно, увлеклась созерцанием мягкой мебели и таинственных постояльцев отеля.

– Это все, что ты можешь мне сказать? – спросила Софи. – Что диванчик удобный?

Она поклялась себе сохранять хладнокровие, но не сдержалась.

– Если честно, я просто не знаю, что сказать, – ответила Глория.

– Тогда зачем ты приехала?

Ее мать пожала плечами:

– Иначе не могла.

– Ты все эти годы жила в Моркембе?

– Нет, в разных местах. Он нашел работу в Болтоне, когда мы… когда мы там обосновались. Потом в Ланкастере. А в конце концов перебрались туда, где я сейчас живу, и он уехал.

– Куда?

– Не знаю. Очевидно, вернулся в Блэкпул.

– Ты была за ним замужем?

– Нет, он и без того жил припеваючи. Запретный плод сладок.

Никто из проходивших мимо них в «Ритце» не узрел бы в Глории никакой сладости. В лучшем случае, как поняла Софи, им виделся кусок булки с маслом. Но сама она всегда представляла маму как диковинную сласть. Выросшая под разговоры отца о бегстве изменницы Глории, Софи наряжала и подкрашивала материнский облик, начиняла кремом и джемом, покрывала глазурью. А теперь перед ней сидела блеклая женщина, прижимая к себе макинтош и потертый старомодный ридикюль, которому самое место – в ближайшей урне.

– Мне нечего сказать, Барбара. Софи. Правда. Ничего интересного, никаких тайн. Одна только длинная и скучная история ни о чем.

– Тогда ради чего это было? На что ты рассчитывала?

– На лучшее. Но я просчиталась, если это сможет тебя утешить.

– Нет, не сможет.

А ведь смогло. Софи хорошо понимала, что такое тяга к лучшему. Своим переездом в Лондон она никому не причинила зла, но лишь потому, что никто не встал ей поперек дороги. Можно было сколько угодно повторять, что у нее талант, который, не дай ему выхода, разорвал бы ее изнутри. Но она так и не узнала, подлинный ли это дар и пойдет ли он ей во благо. Рассказ о материнских скитаниях вернул ее к прошлому. Глория никогда бы не решилась уехать в Лондон и проверить, на что она способна, как далеко может пойти. Пределом ее возможностей стало бегство в Болтон с чужим мужчиной. До сих пор Софи не приходило в голову, что звание королевы красоты имеет пренеприятный довесок: титул «мисс Блэкпул». Одно дело – зваться именем человека, который надел тебе кольцо. И совсем другое – зваться именем заштатного городишки, который нацепил на тебя корону.

– Ты ведь понимаешь, что я раскаиваюсь, да? – спросила Глория.

– Нет. Откуда? Ты ничего такого не говорила. И даже не пыталась со мной повидаться.

– Пыталась, и не раз. Но твой отец запрещал, да к тому же мне было так стыдно… Он требовал, чтобы я держалась от тебя подальше. Говорил, что ты меня ненавидишь.

Софи промолчала. Это была чистая правда: она и в самом деле ненавидела свою мать. Ненависть – шаткая, детская, но расчетливо подпитываемая отцом – все равно оставалась ненавистью. Софи вернулась мыслями ко вчерашнему разговору с Деннисом – о том, как она мечтала, чтобы мать разыскала ее и приехала, а она повернулась бы спиной. Эта мечта никогда не стала бы явью, будь Глория более заботливой, более решительной, более отчаянной матерью. Она могла бы устроить несколько заведомо обреченных на неудачу встреч, от которых никто не выиграл бы, но зато в этом случае не было бы жара ненависти – равно как и переезда в Лондон. На глазах у растянувшейся в шезлонге матери, которая хлопает в ладоши, обливаясь слезами счастья, дочка завоевала бы титул «мисс Блэкпул». Чтобы потом выйти замуж за владельца автосалона. Это как минимум. А что, если Глория не рассталась бы с отцом Софи? Где сейчас была бы их дочь? Естественно, в Блэкпуле. И скорее всего, в универмаге «Р. Х. О. Хиллз».

Выходит, Софи была обязана матери всем – и ничем. Решив уделить ей – в благодарность за «все» – пару часов, Софи пригласила мать пройтись по магазинам. И наконец, когда им уже не нужно было смотреть друг дружке в глаза, они разговорились. Заполнять паузы и задавать вопросы оказалось куда легче, если в это время идти мимо стоек с плащами и критиковать сумочки. Мари, двоюродные братья, Лондон, Болтон, все дальше и дальше в прошлое, вплоть до отдела косметики, а потом и до школы. Но бегства Глории они не касались. Софи даже не представляла, как об этом заговорить.

– Я сказала твоему Деннису, что мне от тебя ничего не нужно, – проговорила Глория, когда они входили в универмаг «Селфриджес». – Здесь, кстати, все дороже, чем у нас.

– С чего ты взяла, что он «мой»? – удивилась Софи.

– А разве нет?

– Конечно нет, – сказала Софи. – Я помолвлена с Клайвом.

– Ты помолвлена?

– Да.

– И свадьба будет?

Почему все навязчиво рассматривали ее помолвку и будущую свадьбу как два отдельных, независимых события? Почему первое связывалось с поцелуями, а второе с беременностью? Да, одно событие может привести к другому, но для этого в промежутке много чего должно произойти. Да, подчас ей и самой приходило в голову, что их с Клайвом шансы стать мужем и женой невелики, но, когда об этом заговаривали другие, Софи чувствовала, что на нее давят.

– Конечно. Мы собираемся пожениться.

– Неужели?

– Ты не видела меня с Клайвом. Ты его не знаешь.

– Но я видела тебя с Деннисом… Он тебя бережет.

– Это его работа.

– Разве в его обязанности входит бегать за пропащими матерями и брать у них адреса?

– Напрасно он сунулся не в свое дело.

– Он к тебе неравнодушен, так ведь?