Последние стражи Аарона - Мира Драгович

бы король и Тадде погибли. Этот исход оказался бы для нее не таким опасным.

— Я не стану отрицать, что принцесса опасается брата, — заявил посол, сверля магов открытым прямым взглядом. — Стоит признаться, не она одна. Ум — не самая сильная сторона принца, но он скор на жестокие выходки, тщеславен и, к разочарованию, близок с королем. Однако, ни Совет, ни принцесса не желают их смерти. Мы добирались до Ангеррана без сна в надежде, что династия этой семьи останется такой же крепкой, как и до битвы.

Кейрон заскрипел зубами. Ему не было и малейшего дела до судьбы юной принцессы. Руалийцы, напав на Ангерран, добились своего — маг Артур никогда не станет королем станы бескрайних хвойных лесов, серебряных шахт, плодородных земель и удачных торговых путей. Все было уничтожено. От его будущих владений остался обоженный скелет. Многолетние сосны, подпирающие макушку неба, выжжены, шахты в разорении, земля погублена магами и мародерами. Король Мелор, старый добрый друг, был мертв, и темная сущность Кейрона требовала равновесия. Смерть Тадде и короля Леонара — то, чего она желала. На его руках остался последний из Толдманнов, напуганный ребенок с ясными глазами удивительной синевы, и он размышлял, что станет для него важным в возрасте погибшего брата — мир или месть.

— Понимаю, — тихо проговорил Кейрон. — Ваш Совет боится потерять поддатливую куклу. Так расскажите мне, достопочтимый посол, что предлагает ваша госпожа в обмен на жизни людей, которых я желаю убить. Уверяю вас, что мы с принцем Айриндора едины в стремлениях.

— Принцесса Аэрин обещает выплатить контрибуции королевствам, пострадавшим от руалийской агрессии в последние десятки лет. Король Леонар навсегда откажется от притязаний на Дагмерскую гряду, признав эту землю суверенной территорией королевства Айриндор. А также впредь никто из правителей Руаля не выступит против магов северных земель.

Кейрон поднялся из-за стола. Под его руками оставались карты границ трех государств. Одно из них много веков не соглашалось с существующим порядком. Руалийцы упорно стремились вытеснить северян с Дагмерской гряды, а его дом, его Эстелрос, неизменно вставал на их пути. Слова, сказанные послом, обещали покой его земле, а Айриндору сулили немалую прибыль. Дагмерская гряда хранила в себе немало богатств и Ангерран, где простерлась ее малая часть, всегда был тому напоминанием.

— Щедро, — Кейрон кивнул, рассматривая границу Ангеррана там, где раньше стояли самые богатые шахты. — Ясно, отчего принцесса Аэрин приказала вам получить согласие северян на переговоры прежде, чем вы отправитесь к ее отцу.

Горы виделись ему даром, неспособным заставить его забыть о смерти Толдманнов и сотен их людей, но его принц мог видеть все иначе. Оттого он силился сохранять здравомыслие.

— Он может приказать казнить вас, услышав об этих условиях, — продолжил он. — Они и в правду могут помочь сохранить ему жизнь, но уничтожат его гордость.

— Отказавшись вернуться в Руаль по велению дочери, король Леонар рискует потерять все, что создал. Между потерей гордости и смертью, что выбрали бы вы? У принцессы достаточно сил, чтобы растянуть страну на лоскуты.

Посол наконец испробовал воды, предложенной ему. Он не был очевидно раздражен присутствием магов, как сопроводивший его шпион. Его глаза не светились надеждой, когда он произносил имя своей госпожи, но то, что он осмелился войти в Ангерран, кричало о его непоколебимости.

— На рассвете принц Бервин встанет лагерем у входа в долину, — Кейрон заговорил медленно, все еще размышляя, — Отправляйтесь немедля к королю Леонару. Если он сохранит вам жизнь и согласится на мир — я сопровожу вас на переговоры с принцем. Лишь вас, Реган Бартле. Верю, что вы не будете смущены этим обстоятельством. Если вы не явитесь, мы будем знать, что вы мертвы и дадим бой. А ты, Тейс, должен будешь присоединиться к нему. У тебя есть время подумать, на чьей ты стороне.

— Я останусь верен своей стране, милорд. Тому, что от нее осталось, — шпион с трудом поднялся из кресла, морщась и закусывая губу, демонстрируя, что возвращение домой для него вылилось не только в кровоточащую ссадину на лице.

— Вы подарили нам надежду, лорд Бранд, — посол выпрямился и кивнул, выказывая признательность. — Темные времена закончатся, когда судьбы мира перестанут решаться кровью.

— Темные времена не закончатся никогда, — прошептал Кейрон, когда оба гостя вышли из освещенной части зала, понимая, что его не услышит никто, кроме сына, оставшегося рядом.

— Значит, ты ничуть не поверил им, отец? — как только тяжелые двери затворились, Морган уселся в кресло напротив, где раньше беспокойно ерзал шпион.

— Реган Бартле не выйдет к нам на рассвете, — Кейрон меланхолично уставился на колеблющееся пламя свечи и уже мог разглядеть в нем предстоящий бой. — Старый дурак верит в светлые сказки, не щадя благородных седин. Леонар прикажет отрубить ему голову, проклянет свою изворотливую дочь, а потом умрет под стенами города.

Морган устало усмехнулся, растер покрасневшие глаза, отчего пепел измарал и щеку, искаженную старым шрамом, полученным в ту ночь, когда он бросился защищать кровного сына Кейрона от напавших на Эстелрос руалийцев. В этом жесте еще можно было разглядеть бойкого неугомонного мальчишку, но Морган уже успел доказать, что тот остался далеко в прошлом.

— А я хочу, чтобы то, о чем говорил Бартле сбылось, — проговорил он мечтательно. — Хочу, чтобы принц Бервин заполучил Дагмерскую гряду, и граница была отброшена от нашего дома далеко за горы. А принцесса Аэрин… Впрочем, что нам до нее! Правда, отец? Золотые саламандры, багровые — все едино.

— Не слишком уж тешь себя надеждами, сын, — Кейрон быстро уловил, что Морган серьезен лишь отчасти, что не могло не обрадовать его, ведь если он сохранил в себе иронию, то остался способен и на смех. Не сейчас, но, быть может, вернувшись домой, он однажды искренне засмеется над колкостью Аарона — вместе они часто заходились хохотом, таким громким, что порой Кейрону мерещилось крушение стен родового замка. Он все боялся, что Морган потерял свой заразительный смех, и семья никогда не простит этого, потому что он взял его с собой на войну.

— У меня есть только одна настоящая, — признался Морган, откинувшись на спинку кресла.

— Говори, — Кейрон кивнул, не желая строить никаких догадок.

— Мальчик-птицелов, — он ответил резко и нераздумывая.

Прозвище ребенка сбивало Кейрона с толку и не нравилось ему. Мальчик был наследником Ангеррана Эрлоисом Вторым из старейшего северного рода Толдманн, названным в честь деда, прославившегося своей мудростью. Все короли носили имена, данные им поданными. Его отец король Мелор за непростой нрав был прозван Свирепым. Любовь к птицам точно отбирала у мальчика уготованную