Дайте мне меч, и я переверну мир! Том 2 - Стас Кузнецов

процедила Стелла, щеки её пылали, губы подрагивали. — Я герцогиня! Как вы смеете, безродные псы⁈

— Ха, с герцохинями у меня еще не было, — заржал один из шакалов. — А я тогда лорд.

Я больше был не в силах слушать это дерьмо, рванулся вперёд и влетел в окно. Налету перекувыркнулся обращаясь в человека, и встал абсолютно голым между мужиками и девчонками. А раньше я такой трюк сделать бы не сумел — машинально отметил я про себя, — и отключился бы сразу, заблевав перед этим всю комнату. Может гнев давал силы, но сил я в себе чувствовал более чем достаточно.

Меч я материализовывать не стал, побоялся, что убью этих ушлепков. Моих кулаков было более чем достаточно, чтобы наказать их по заслугам. Сама драка была больше технической. Противники двигались как в замедленной съемке под хруст собственных костей.

Вот на меня полетел мощный кулак, я с легкостью сломав его, ударил в челюсть, так что на пол посыпались зубы. Потерявший зубы мужик, зачем-то кинулся их собирать, удивив и меня, и своих дружков, но быстро опомнился от шока и снова попытался ввязаться в драку. Я увернулся от прилета ногой, сделал подсечку и с хрустом вывернул кому-то ногу. Следующему, желавшему нежного тела Стеллы, сломал ребра.

Подонки с воплями ужаса, кто ползком, кто, зажимая собственные зубы в кулаке, а кто, согнувшись в три погибели, обратились в бегство. Думаю, бежали они долго. На секунду у меня возник порыв догнать и добить ублюдков, но мне удалось себя сдержать.

Я отдышался, повернулся к девочкам, которые испуганно забились в угол. Я с запозданием понял, что испугались они меня не меньше, а то и больше, чем ворвавшихся к ним бандитов. Ещё бы выглядел я в их глазах, должно быть, как чудовище: перепачканный кровью, голый, взлохмаченный мужик, что ухайдохал трех здоровяков в два приема.

Раздались всхлипы, невнятные мольбы. Даже Стелла меня не узнала, обняв девчонок, она старалась закрыть их собой. Все-таки она была очень храброй и доброй девушкой.

— Дяденька, не обижай нас, мы хорошие, — жалобно попросила Венди, тоже не узнав меня.

Я, чтобы не смущать девчонок, пошел в туалет, надо было привести себя в порядок. Я быстро смыл кровь, прибрал разметавшиеся волосы в хвост, стер с лица свирепое выражение. Затем зашел в нашу комнату взял там запасную рубаху и штаны, быстро оделся и вернулся к девчонкам уже в более или менее сносном виде.

Венди сразу же кинулась ко мне.

— Дядя Эрик, это вы! — обрадовано заскакала козленком вокруг меня Венди. — А я знала, что вы нас спасете!

— Да, Венди, это я, — улыбнулся я, потрепав девчушку по голове.

Меня кольнуло до селе незнакомое чувство, какой-то отцовский что ли инстинкт, но… Но разбираться в своих эмоциях времени у меня сейчас не было.

Стелла еще пару мгновений пыталась держаться, но потом все же не выдержала и разрыдалась, уткнувшись мне в плечо.

— Ну-ну, все хорошо, Стелла, я не дам вас в обиду, — пообещал я. — Никогда…

— Спасибо, — прошептала девушка и смущенно отстранилась от меня.

Без неё мои руки сразу осиротели, и я не знал, куда их теперь девать, поэтому спрятал за спину. Посмотрел на кровать, где должен был лежать привязанный Фил. Друга там ожидаемо не оказалось, лишь смятая постель напоминала об его присутствии.

— Где Фил? — уже зная ответ, спросил я.

— Он попросился по нужде, — стала оправдываться Стелла, старательно глядя в пол. — Я отвязала его, и он убежал.

— Теперь, вы квиты, — хмыкнул я, вспомнив, как не так давно Стелла, обхитрив Фила, убежала из-под его опеки прямо в лапы Роджера, вот только в детали того побега меня друг постеснялся посвящать. — Кстати, как ты тогда сбежала от Фила?

Я спросил, не рассчитывая на ответ. Так и вышло, Стелла еще больше вспыхнула и отвернулась.

— Это касается только нас с Филом.

Я решил, когда-нибудь обязательно узнать, что там такое случилось, за что им обоим стыдно, но пока это можно отложить — сейчас нужно было торопиться на площадь, чтобы расправиться с Арчибальдом, а потом найти Фила.

Терзала тревога, как бы Фил не наворотил за это время делов, дойдя до точки невозврата. И опять меня разрывала пополам необходимость действовать в двух направлениях сразу, опять приходилось делать выбор, чтобы потом опять нести за сделанный выбор ответственность. Я тяжело вздохнул.

Посмотрел на девочек уже весело о чем-то щебечущих меж собой. И куда теперь их девать? Оставить не на кого, придется с собой тащить.

— Пойдемте, — сказал я, поворачивая на выход. — Со мной вам в любом случае безопасней…

— Куда? — настороженно спросила Стелла, всё же двинувшись за мной и увлекая за собой девочек.

— На площадь, — кратко пояснил я, уже обдумывая план дальнейших действий, — спасать твою и мою семью.

На площади опять было не пропихнуться. Под ногами противно хлюпало, вода — затопила эту улицу по щиколотку.

Арчибальд со своими тремя странными помощниками в черных балахонах, в окружении стражников уже стоял на помосте и вещал толпе о справедливой каре, которая настигла коварных заговорщиков, якобы убивших их герцога.

Казнь выбрали гораздо более суровую, чем было предписано в подобных случаях. Арчибальд объясним это желанием угодить богам. Заговорщиков решили заживо сварить в кипящей смоле. Для этого возле помоста установили три здоровенных котла, под которыми разожгли костры. Из котлов валили пар. Явно не обошлось без магии, иначе в этих лужах ничего разжечь не удалось бы. Значит магия заработала, да только не у всех.

Мне вспомнились строчки из сказки «Конек-горбунок»: «Царь велел себя раздеть, Два раза перекрестился, — Бух в котёл — и там сварился!»

На этот раз пленников привезли в каких-то круглых клетках и выставили на всеобщее обозрение. В одной из клеток было всё семейство Крайкосов — Томаш, его отец и дядя, в другой — Ганс с Аделаидой и Лейлой, в третьей — отец, Харви, сэр Артур и сэр Лоренс.

Клетки были очень тесными, так что пленники, зажатые друг другом, как огурцы в банке, наверное, не могли там ни то что пошевелиться, но даже вздохнуть полной грудью. Мне вспомнились мои веселые, студенческие поездки на общественном транспорте в своем мире. Зная щепетильность аристократов, я мог только догадываться, каким это было унижением для них, одно выражение лица Аделаиды чего