Послушай мое сердце - Бьянка Питцорно

В животе заурчало, ладони вспотели, а все тело горело.

Вдруг она увидела такси. Вот он, путь ко спасению. Она подняла руку. И только потом сообразила, что оплатить проезд-то ей нечем: у нее же, как обычно, в кармане ни гроша.

— Куда поедем, юная синьорина?

Тут Приска с облегчением узнала одного из таксистов Розальбы.

— Улица Мандзони 7, пожалуйста.

— А деньги-то у тебя есть? Ну-ка, покажи.

— Нету. Пожалуйста, умоляю, отвезите меня все равно! Я подруга Розальбы Кардано. За меня могут заплатить в кассе магазина…

Таксист расхохотался.

— Садись! Видать, ты очень торопишься! На пожар, что ли?

Они еле успели. Приска всю дорогу очень боялась, что ей станет совсем невмоготу и она перепачкает таксисту весь салон.

Дома ей сделалось совсем худо. Начался сильный жар. Мама Приски в кои-то веки восприняла ее всерьез и послала поскорей за дядей Леопольдо.

— Похоже на отравление, — сказал доктор. — Что ты сегодня ела?

Приска ничего не ответила. Она чувствовала себя как выжатый лимон. Оторвать голову от подушки не было сил. Но все равно она была счастлива. Счастлива, что дядя Леопольдо с ласковым вниманием наклоняется к ее кровати, и осторожно щупает ей живот кончиками своих холодных пальцев. Счастлива, главное, что нашла в себе силы, пусть в самый последний момент, порвать сети лжи и лицемерия, в которые она попалась, как последняя трусиха.

Приска чуть не расхохоталась, представив себе, что бы сказала Гудзон Аделаиде о ее кратком приступе «подлизовости».

— К счастью, ты быстро разделалась с этим страшным ядом. Видишь? Ты его весь выср…ла!

На следующее утро, около девяти, когда Приска еще дремала, одуревшая от пустоты в желудке и температуры, в коридоре зазвонил телефон. Сквозь дверь до нее донесся мамин голос:

— Нет. Она еще спит. Ты разве не знаешь, что ей вчера было плохо? Она даже не смогла пойти вручать подарок учительнице! Господи, ну что такого срочного тебе нужно ей сообщить? Ты что, не можешь перезвонить через пару часов?

Тут она заглянула в комнату.

— Ты не спишь? Там твоя Элиза, она хочет тебе немедленно что-то сказать. Ей как вожжа под хвост попала. Сказала, что не может ждать ни секунды. Ты в состоянии подойти к телефону?

Приска встала и поплелась в коридор. Она чувствовала себя еще очень слабой, и ей пришлось держаться за стенку. Она взяла трубку.

— Элиза?

— Приска! Ты не представляешь! Приска, держись крепче! Мы узнали… Ну, дай мне сказать! — было слышно, как Розальба смеется и пытается вырвать у Элизы трубку.

Что это Розальба делает в такое время у Маффеи? Ах, да! Великое повторение пройденного. Приске хотелось спать и в голове гудело.

— Ну и? — немного раздраженно спросила она.

— Мы узнали, кто она, эта умершая девочка… которая, кстати, совсем не умерла…

— Ну и кто это?

— Попробуй угадай.

— Ох, Элиза! У меня голова кружится. Выкладывай давай. Кто это?

— Она похожа на себя на фотографии! И как мы сами не заметили? Вот Розальба сразу узнала.

— Элиза, если ты немедленно мне не скажешь, я повешу трубку.

— Я, я! Я ей расскажу! — Розальбе удалось завладеть трубкой и она проорала в нее, лопаясь от гордости. — Это я ее узнала. Это Ундина. Ундина Мундула, ей там девять.

Это уж слишком! Приска нащупала стул. Она не могла понять, кружится у нее голова от голода или от волнения.

— Но что делает фотография Ундины в комнате у дяди Леопольдо?

— Приска, держись. Обещай мне, что не будешь плакать, — это снова Элиза, она говорила немного смущенно и нерешительно. — Приска, никто в этом не виноват. Она не нарочно. Она даже не знала, что ты первая…

— Короче!

— Короче: они помолвлены уже три месяца.

— Что-о-о-о?

Если бы Приска была героиней фотороманов Инес, то эти слова отравленной стрелой вонзились бы ей в сердце. Но вместо этого ее охватила такая радость, что она сама удивилась. Два существа, которые ей дороже всего на свете, любят друг друга. Чего еще можно желать?

— Ура! Когда свадьба? — с восторгом выпалила она, и Элиза с Розальбой на другом конце провода застыли, разинув рты.

— 26-го.

— Тогда нужно срочно выздоравливать, я же обещала Ундине нести шлейф.

— Ты не злишься? — удивленно спросила Элиза. Она-то боялась, что сейчас разыграется ужасная сцена ревности.

— Послушай, как бьется мое сердце, — сказала Приска, прижимая трубку к груди.

Элиза услышала спокойное равномерное биение. Она вздохнула с облегчением. Приска просто непредсказуема. При таких драматических обстоятельствах она умудряется не ревновать. Она необыкновенная. Лучше всех. Как ей повезло с подругой!

После обеда у Приски все еще была высокая температура, но это не помешало подругам навестить ее и рассказать все по порядку. Инес тоже была допущена на это собрание, и, разумеется, она притащила с собой Филиппо, которому, правда, на любовные дела Ундины и дяди Леопольдо было наплевать, и через пять минут он уже крепко спал.

А история, между тем, была захватывающая, и Приска с Инес слушали, затаив дыхание.

Самое невероятное, никто из семьи Маффеи не заметил, что дядя Казимиро в один прекрасный день бросил курить, даже Элиза, которая так внимательно за ним наблюдала, даже дядя Леопольдо, который сам натолкнул его на это решение. Именно из-за этого, а вовсе не из-за ревности, Казимиро стал таким нервным и раздражительным и так огрызался на брата кардиолога, который всегда осуждал курение.

— А знаешь, почему он никак не отреагировал на то, что учительница меня побила? — объяснила Элиза. — Почему и не подумал устроить кровавую расправу? Потому что ровно в тот день он не выдержал и снова начал курить. Он был так счастлив и расслаблен, что ему совершенно не хотелось ни с кем ссориться!

Когда Элиза закончила свой рассказ, Инес вздохнула:

— Как романтично! Это похоже на фотороман из «Гранд-Отеля». Когда, только увидев одно название, знаешь, что будешь плакать.

— И правда, — заметила Розальба. — А название могло быть такое «Братья-соперники, или Недоразумение».

— Приска, давай ты напишешь такой рассказ! — с воодушевлением предложила Элиза.

— Дайте только выздороветь, — пообещала подруга.

Но она никак не выздоравливала. Температура не падала.

— Это не вирус. Просто слабость, как после нервного потрясения, — сказал дядя Леопольдо.