Эрнст Генри - Леонид Михайлович Млечин

— Чем больше у нас успехов, тем больше враги будут стараться вредить. Об этом наши люди забыли, появилось благодушие, ротозейство, зазнайство… Неблагополучно в госбезопасности, притупилась бдительность. Они сами признались, что сидят в навозе, в провале. Лень, разложение глубоко коснулись Министерства госбезопасности. Надо лечить госбезопасность.

За решеткой оказались высшие руководители органов госбезопасности, заместители министра. Такой масштабной чистки не знало ни одно ведомство. За год, с 1 июля 1951-го по 1 июля 1952 года, «как не справившихся с работой» выгнали 1583 чекиста. Еще 3 тысячи уволили за различные нарушения. Но все равно Сталин требовал убирать людей, «недостойных работать в ЧК». Он бранил аппарат Лубянки:

— Бегемоты… Ожирели… Разучились работать…

Вождь упрекал следователей, что они «жалеют своих». Следователи получили указание бить арестованных «смертным боем». Так что не приходится удивляться тому, что арестованные всегда давали нужные показания.

«Министр госбезопасности тов. Игнатьев сообщил нам на совещании, что ход следствия по делам, находившимся в нашем производстве, оценивается правительством как явно неудовлетворительный, и сказал, что нужно „снять белые перчатки“ и „с соблюдением осторожности“ прибегнуть к избиениям арестованных, — сообщал в рапорте полковник Петр Васильевич Федотов, заместитель начальника Следственной части по особо важным делам МГБ СССР. — Говоря это, тов. Игнатьев дал понять, что по этому поводу имеются указания свыше. Во внутренней тюрьме было оборудовано отдельное помещение для избиения, а для осуществления пыток выделили группу работников тюрьмы».

Начальник внутренней тюрьмы МГБ полковник Александр Николаевич Миронов объяснил, как они действовали:

— О применении наручников и избиения в отношении определенных арестованных мне обычно звонили начальники следственных отделов управлений. В каждом случае я проверял эти указания, звонил соответствующим заместителям министра. Убедившись, что указание исходит от замминистра, я давал указания надеть наручники или провести избиение. При применении физического воздействия к арестованным я все время присутствовал. Били резиновыми палками.

В последние годы и особенно в последние месяцы своей жизни Сталин занимался делами МГБ больше, чем делами ЦК партии или Совета министров. Практически каждый день читал поступавшие с Лубянки бумаги.

Начальник 7-го управления МГБ генерал Виктор Иванович Алидин вспоминал, что Сталин заинтересовался даже работой наружной разведки МГБ (слежка и наблюдение за подозреваемыми). Распорядился в чекистских аппаратах по всей стране выделить ее в отдельную, самостоятельную службу. Отделение арестов и обысков, входившее в 7-е управление МГБ, было перегружено работой. Один из сотрудников отделения со странным блеском в глазах говорил:

— Я люблю свою работу, мне нравится брать людей ночью.

Сталин, чтобы сделать приятное чекистам, вновь ввел специальные звания для работников госбезопасности, чтобы поставить их выше армейских и флотских офицеров. Появился Указ Президиума Верховного совета СССР, и все лейтенанты, капитаны, майоры и полковники МГБ добавили к воинскому званию слова «государственной безопасности», для высшего командного состава ввели звание «генерал государственной безопасности».

На заседании Президиума ЦК 1 декабря 1952 года вождь завел речь о «неблагополучии» в ведомстве госбезопасности: «лень и разложение глубоко коснулись МГБ», у чекистов «притупилась бдительность». Требовал полностью перекроить аппарат. «Обсуждение проекта реорганизации МГБ, — вспоминал 1-й заместитель министра генерал-полковник Сергей Арсеньевич Гоглидзе, — проходило в крайне острой, накаленной обстановке. На нас обрушились обвинения, носящие политический характер». Вождь не стеснялся в выражениях, обещал провести «всенародную чистку чекистов от вельмож, бездельников и перерожденцев». Отчего вождь злился на своих подручных в те месяцы? Сталин, возможно, ощущал, что его историческое время истекает. И когда оставался буквально шаг для реализации столь масштабного замысла, бренное тело подвело вождя. Он ушел в мир иной.

Но Эрнст Генри был уже арестован.

Известный публицист и знаток германских дел Лев Александрович Безыменский много позже вспоминал, как беседовал с Эрнстом Генри о его книгах:

«Я был восхищен умением автора вскрывать глубокие корни международной политики. Речь, естественно, зашла о той великой войне, которую Эрнст Генри предсказал. Улыбаясь в усы, Семен Николаевич заметил:

— А вы знаете, меня по этому поводу в МГБ допрашивали…

— Как? — полюбопытствовал я.

— Следователь с пристрастием спрашивал: „Откуда у вас были сведения о немецких планах войны? Почему они были так точны? Не получили ли вы их из немецкой разведки?“

Семен Николаевич тогда ответил ему: мол, какой смысл был немцам раскрывать иностранному журналисту свои самые секретные планы?

Однако у следователя были свои причины задавать такие вопросы: его задачей было получить от Эрнста Генри какие-нибудь сведения о его связях с иностранной разведкой, безразлично какой — английской, американской или даже немецкой. Лишь бы это отягощало вину подследственного…

Занимаясь впоследствии предысторией военного плана „Барбаросса“, я не раз вспоминал об этом идиотском допросе, а также о соотношении описания немецкого плана, данного Эрнстом Генри в 1936 году, с реальной действительностью 1941 года. Речь идет о мастерстве публициста, который невероятно близко к истине воспроизвел то, о чем не могла узнать даже умелая советская разведка…»

Повезло Эрнсту Генри в том смысле, что после смерти вождя перестали бить арестованных. Таково было распоряжение нового министра внутренних дел Лаврентия Павловича Берии. 4 апреля он подписал приказ по министерству «О запрещении применения к арестованным каких-либо мер принуждения и физического воздействия»:

«1. Категорически запретить в органах МВД применение к арестованным каких-либо мер принуждения и физического воздействия; в производстве следствия строго соблюдать нормы уголовно-процессуального кодекса.

2. Ликвидировать в Лефортовской и внутренней тюрьмах организованные руководством бывшего МГБ СССР помещения для применения к арестованным физических мер воздействия, а все орудия, посредством которых осуществлялись пытки, уничтожить.

3. С настоящим приказом ознакомить весь оперативный состав органов МВД и предупредить, что впредь за нарушение советской законности будут привлекаться к строжайшей ответственности, вплоть до предания суду, не только непосредственные виновники, но и их руководители».

Берия образовал внутри МВД четыре спецгруппы: по проверке «дела врачей», «Мингрельского дела», дела сотрудников МГБ, обвиненных в создании контрреволюционной сионистской организации, и дела арестованных работников Главного артиллерийского управления Военного министерства СССР. Дал им на работу две недели. А потом еще назначил комиссию — проверить, справедливо ли посадили руководство Военно-воздушных сил и работников Министерства авиационной промышленности. Все группы доложили, что дела фальсифицированы.

Берия начал реабилитацию военачальников, посаженных после войны. В подписанном им приказе говорилось: следствие проводилось