Случайный трофей Ренцо - Екатерина Бакулина

Позвать его. Саму Землю-Мать позвать на помощь, и стать ею. Стать Землей, Жизнь — всем сразу. Иначе не выдержать и не успеть. В полную силу.

Отдать все и даже больше, до капли, до последнего вздоха. Пойти за ним, спуститься на самое дно, и вернуть.

Не дотронуться — обнять его. Сердцем к сердцу, губами к губам. И ее слезы текут по его лицу вперемешку с дождем.

Растворяясь.

Весь мир вокруг… Мэй больше нет. И она — это весь мир, от края до края. Под ногами гудит земля, вода журчит меж камней, и трава пробивается ввысь, прокладывая путь к солнцу. Распускаются цветы… Скорее! Успеть! Ее сердце бьется в такт…

Она всю жизнь призовет.

* * *

— Мэй!

Он осторожно поцеловал ее в нос, сел рядом.

Она открыла глаза.

Это сон?

Она лежит в высокой траве, среди цветов, пряный запах трав и свежей молодой листвы. Небо голубое-голубое, и солнце…

Сон? Они оба умерли?

Ренцо…

Золотые искорки поблескивают в его серых глазах.

— Ренцо… — она сонно улыбается в ответ, пытаясь понять, что происходит. Слабость. И удивительная легкость в теле.

— Это ведь ты сделала?

Он довольно улыбается, протягивает руку, касается ее волос. Такой счастливый. У него нежные пальцы, мягкие, совсем не такие, как она помнит… Спокойный.

Где-то щебечут птицы.

Они одни во всем мире. Трава шумит над головой.

— Что сделала? — не понимает она.

— Все это, — он с восхищением обводит рукой.

И легко поднимается на ноги, оглядывается по сторонам.

Это?

Она пытается встать. Он протягивает ей руку, помогает, обнимает, прижимая к себе. Он больше никому ее не отдаст. Никогда.

Еще мгновение нужно, чтобы понять.

Арена. Они на арене. И даже люди застыли там наверху, смотрят на них. Сколько времени прошло?

Только трава по пояс. Все в траве.

— Я ведь умер, да? — говорит он так, словно о чем-то обыденном. — Сгорел. А ты спасла меня. И все это…

Это реальность.

Только сейчас Мэй понимает до конца. Как небо отзывалось на призыв Дина, так и земля отозвалась на ее призыв. Жизнь. Вот так, в полную силу. На самом деле.

Чудо.

— Наверно я, — она прижимается к нему щекой, носом в его шею, вдыхая его запах, и, вдруг, смущается. — Удивительно, да?

У Юттара седые волосы. Совсем седые, белые. Худое осунувшееся лицо, словно после долгой болезни. Но золотые глаза сияют молодо и ярко.

— Господин, — он встает на одно колено и склоняет перед Ренцо голову, в уголках его губ притаилась ухмылка, — я готов служить вам.

Без всякой злобы ухмылка, ему на самом деле весело. Мир перевернулся.

И Ренцо хмурится.

— Хватит с меня этой комедии, — говорит он. — Пойдем, хоть с тобой поговорим, как теперь быть.

Формально — теперь Ренцо эмир Джийнара. Реально — кто же ему позволит?

Люди смотрят на него с благоговением и ненавистью, именно так, все сразу. В Джийнаре всегда высоко ценят силу, и то, что он смог, невозможное — вызывает уважение. Ему готовы поклоняться, как богу. Но он илоец, и за это люди ненавидят его.

Если он попытается настоять на своем праве власти, то найдутся горячие смельчаки, готовые это право оспорить. Его вызовут на арену снова. И снова. Пока не добьются.

Да в гробу он видал эту власть в чужой стране. Даже в своей — не хотел.

Он пришел сюда за другим.

От самой арены Мэй держит его за руку, не отпуская. Это не очень прилично, пожалуй, все смотрят, но после того, что случилось, они оба имеют на это полное право.

И рядом с братом, в стороне…

— Дин! — Мэй бросается на шею. — Дин, как ты?

Говорят, после того поединка с Тарином, Юттар почти не вставал, силы покинули его. Но сейчас он выглядит бодро.

— Хорошо, — говорит, улыбаясь, обнимает сестру. — Ты так шарахнула, что даже меня накрыло. Только посмотри: трава полезла изо всех щелей, не дворец — а дикий сад! Что теперь с этим делать? Яблони распустились, не смотря на осень. Но, знаешь что, я снова чувствую движение ветра. Совсем слабо, правда, но чувствую. Возможно, что-то вернется. Мы ведь с тобой: небо и земля…

— Если сила вернется, ты снова сможешь стать эмиром? — говорит Ренцо. Очень хочется от этого груза поскорее отделаться.

Юттар качает головой.

— Это решит Совет, — говорит он. — Вряд ли. Я свое уже упустил. Но повлиять на решение Совета я, возможно, смогу. Особенно, если снова вернется власть над молниями. Там будет видно. И… — он ухмыляется, — Мэй могла бы занять это место, ее бы приняли. Ее сила раскрылась полностью.

Юттару смешно. Жизнь, хлынувшая через край, так пьянит, наполняет радостью.

А вот Ренцо совсем не до шуток. Если Мэй…

Он сам ведь не сможет остаться здесь, ему придется уйти.

— Нет, — серьезно говорит Мэй. — Я не могу. Дин, ты же понимаешь… Я не могу. Я должна уйти, — она оглядывается на Ренцо и снова берет его за руку, крепко и отчайнно сжимая его пальцы. — Моя сила опирается на любовь. А если я останусь одна — опереться будет не на что. Ренцо ведь не примут. Какой тогда смысл? Я потеряю все. Дин, я понимаю свой долг перед Джийнаром, но… не так. Я уйду сейчас… Но если что-то случится, стоит лишь позвать. Я сделаю все, что от меня зависит.

Юттар кивает, понимая.

Все это так странно.

У Ренцо тоже есть долг перед своим народом. Хотя на родине он, считай, дезертир. Легат, сбежавший от своих обязанностей. Вряд ли его осудят строго, войны сейчас нет, да и полномочия он передал. Но должности наместника не видать.

Он уйдет в отставку, его отпустят.

Юттар все еще ухмыляется, глядя на него. Мальчишка. Сейчас, кажется, даже еще больший мальчишка, чем на самом деле, и даже седые волосы не могут этому помешать. Сейчас он не государственный муж, обличенный властью, а старший брат.

— Ты же отпустишь Мэй со мной? — говорит Ренцо. — Хотя наместником я так и не стал…

— Не стал? Почему? — удивляется Юттар.

— Не успел. Должен был вступать в должность через месяц, но сбежал. А теперь они обойдутся без меня.

— Ты стал эмиром Джийнара, — Юттар смеется. — Хоть и не сможешь остаться им. Куда уж выше? Лоренцо, я с радостью отдаю тебе свою сестру, береги ее. Да и как я смогу ее удержать? Вон она какая!

— Какая? — удивляется Мэй.