Обратный отсчет: Равнина - Токацин

«Здесь?.. Куда они могли деться на полутора сканах? Я что, затёр их?»

Всё, что прибор «увидел» над глиной, камнями и скоплением органики, — изогнутые полосы слабой ряби. Сигма-излучение каймой окружало массив воды. Выделенная область в ореоле ряби сильно напоминала очертаниями плывущего червя.

— Гедимин! — Айзек прикрыл сканер ладонью. — Потерпи ты до базы!

— На базе этих… этой фауны нет, — прошипел в ответ Гедимин, высвобождая руку. — Селасси должны были попасть на скан. А там только фонящая вода… Hasu!

Айзек фыркнул и потёр ушибленное запястье.

— Сэта, превращающиеся в огонь, — нормальное явление. А в воду превращаться нельзя?

— Мать моя колба, — пробормотал Гедимин и уткнулся взглядом в миску с ягодами — округлую, стеклянную, с жёлтыми змейками вдоль края. — Ни во что нельзя. Ни в воду, ни в огонь. Или клеточное строение, или… вот это вот. Невозможно.

…Пробираясь под защитный купол, Гедимин слышал за спиной стук костяных барабанов и гудение на разных тонах — Скогны из Синви, собравшись у полевой кухни, выгребли из шатров все подвернувшиеся инструменты, и «концерт» с каждой минутой звучал громче и слаженнее. «Празднуют,» — сармат едва заметно ухмыльнулся, закрывая за собой шлюз. Гудение стало тише. «Не знаю, какая им польза от этого ритуала, но они явно довольны. Ну ладно…»

Вепуат, увидев сармата, радостно хмыкнул и рывком встал из кресла, едва не выломав подлокотник.

— Благословили?

Гедимин вместо ответа ткнул в наручный передатчик.

— Хочешь новую форму жизни?

На голограмме, растянутой на полтора метра, шевелящийся контур белой ряби получился отчётливее — теперь было хорошо видно, что он движется, как единое целое, вместе с «пустым местом» внутри. Вепуат посмотрел на голограмму, на Гедимина, на свой передатчик и растерянно мигнул.

— А это… оно точно форма жизни?

Сармат угрюмо кивнул.

— Ещё один вид несканируемости. Разумные существа, название — Селасси. Вроде бы способны сожрать сааг-туула.

Вепуат ошалело замигал и вцепился в его запястье, выдвигая из своего передатчика стыковочный разъём.

— Селасси⁈ Ты их видел⁈ Даже засканировал⁈

— Вот, бери, — Гедимин пожал свободным плечом. — Если это чем-то поможет. Я, сколько ни увеличивал, видел только воду. Странные твари.

— Скогны говорят — Селасси столько жили в воде, что совсем с ней слились, — Вепуат с кривой ухмылкой глядел на экран, пытаясь настроить увеличение. — Как они выглядят?

— Морские черви, огромные и прозрачные, — отозвался Гедимин, болезненно щурясь. — Кто-нибудь понимает, что значит «слиться с водой»? И как при этом остаться живым и разумным?

— Ага, кое-что видно… — Вепуат выкрутил увеличение на максимум и теперь водил когтем по голограмме, превратившейся в бессмысленные пятна. — Микроскан бы, но кое-что и тут… странная структура, похожа на сетку… мицелий?

Гедимин, взяв его за плечи, отодвинул от пульта и с тяжёлым вздохом опустился в кресло.

— Ты иди. У меня тут свои… формы жизни. Мне их хватает.

…Окрестности горячего цеха были изрыты едва различимыми колеями и обложены полупустыми пакетами с рудой. Из газоотводных патрубков на крыше валил пар, из вентиляционных окошек доносились деловитые возгласы на визгливом языке. В «шлюзе» лежал ворох тёплой одежды, шапок и поясов и цепочка отдельных горок — всяческие цацки. Вепуат выглянул в коридор, помахал стеклодувной трубкой и метнулся к соседней печи.

Два горна, ближайшие к двери, были заняты «учениками». Сегодня их набилось даже больше, чем обычно. Те, кому инструментов не досталось, следили за работой, навострив уши. «Мало трубок,» — мелькнуло в голове у Гедимина. «Место у печей ещё есть, а вот трубок мало. Пойду на литейную станцию… а, там ещё фляжки не доварились. Медленный всё-таки процесс. Ладно, ближе к ночи…»

— Поможешь с присмотром? — выдохнул Вепуат, перебираясь от печи к печи. — Слишком много местных на одного меня. Твоя руда выпаривается, я всё загрузил.

— Сейчас, — Гедимин снял связку гремящих мешков с плеча и обхватил двумя руками. «Ящик для руды», пока что сооружённый из защитного поля, стоял у стены. На дне валялся десяток обломков.

— Надо филков научить загружать печи, — вслух подумал Гедимин, возвращаясь от наполненного ящика к горну справа от двери. Скогнам, занятым делом, присмотр был не то чтобы нужен, — один под надзором более опытного стеклодува делал традиционную круглую чашку, другой прилеплял к ней ручки (немного необычной формы, с боковыми завитками), третий выдувал кувшин-пирамиду, и сквозь приоткрытые стыки по рёбрам каменной опоки выпирали красно-жёлтые гребни. Ещё один «ученик» кончиком лезвия приминал стекло, придавая гребням волнистую форму.

— Ага, — отозвался Вепуат. — Но это ты им сам покажи. Я пробовал, но они упёрлись.

— Из-за чего? — спросил Гедимин, озадаченно глядя на одного из незанятых Скогнов. Абориген, едва увидев «свободного» сармата, подошёл и с писком протянул ему серебристую палочку — слиток ульсены.

— Он просит ещё раз показать сверкающий кувшин, — быстро перевёл Вепуат. — Ну, тот, с брызгами металла внутри стенок. Вон, даже ульсену принёс. Передали из Синви.

«Ульс-сена, м-мать твоя колба!» — Гедимин мысленно назвал себя идиотом. Об ульсеновой руде, возможно, валяющейся на мелководье у синвийского маяка, он напрочь забыл. «Да откуда она прямо в порту? Там небось всё давно протралили,» — подумал он, досадливо щурясь, и взял у Скогна слиток. «Сверкающий кувшин? Ладно, как раз сейчас чашечники отойдут…»

…Гедимин задвинул заслонку последней печи, подобрал контейнер с чёрным песком и развернулся к двери. Горячие стеклянные изделия уже вынесли из цеха, одежду из «шлюзовой камеры» забрали, громкое верещание стихло. У выхода, загородив дорогу озадаченному Вепуату, стояли двое Скогнов. Один прикреплял к тёплой накидке забытые висюльки, другой негромко пищал, глядя на сармата. Тот проверещал что-то в ответ. Скогн издал протяжный писк и уволок соплеменника, сжимающего висюльки в кулаке, за дверь.

— Чего им? Шихты не хватило? — Гедимин посмотрел на мешок с ещё не расплавленными осколками — он был полным на три четверти. — А инструмент я сделаю. Поставлю