Не мамкай! - Маша Трауб

Мальчик бесновался в джакузи, нарочно подтопил девчушку, бросил нудлс посередине дорожки для плавания, взял гантели для аквааэробики, тоже бросил. Сидел на краю бассейна и специально бил ногами по воде, чтобы окатить брызгами других посетителей. Все делал будто случайно.

Дедушка пытался выбраться из бассейна. Он был на второй ступеньке лесенки. За ним уже выстроилась очередь из желающих вылезти. Женщина из числа посетительниц и дежурный тренер кинулись на помощь.

– Пойдем, ты плохо себя ведешь, я устал, – сказал внуку дедушка, которому помогли надеть тапочки и усадили на лежак.

– Да задрал ты ваще! Отвянь! Пердун старый! – ответил ребенок.

Тут меня, конечно, переклинило. Я считаю, что если дети находятся с родителями, то родители ответственны за их поведение. Никогда не вмешаюсь. Но если ребенок без надзора или с родственниками, которые не могут нести за него ответственность в силу возраста или состояния здоровья, и при этом он хамит, меня невозможно остановить.

– Это ты бросил нудлс и гантели? – спросила я.

– Нет, – ответил он.

– Ты врешь, я видела, что ты. Надо убрать на место все то, что ты взял. Другим мешает плавать.

– Это не я, – бубнил ребенок.

Тут я вспомнила, что с новым поколением детей надо разговаривать на другом языке. Современном, понятном.

– Вон, видишь, камера висит, – показала я, кажется, на интерьерную искусственную пальму. – Есть записи. Хочешь, чтобы я доказала, что это ты? Легко.

Хамоватый мальчик перепугался и поплыл собирать все, что разбросал.

– Еще раз брызнешь специально на кого-нибудь, подтопишь маленького ребенка или нахамишь дедушке, я тебя сама утоплю. Иди и помоги деду. Понял? – сказала я, когда мальчик сложил, точнее, запихнул все на полку.

– Понял, – процедил внучок.

Что произошло дальше? Я спокойно плавала, пока в бассейн не ворвалась разъяренная мать мальчика. Она нависла надо мной и кричала, что я угрожала убить ее ребенка. Сын ей все рассказал, дедушка подтвердил. Она пообещала, что так этого не оставит. В соцсетях про меня напишет.

– Пишите, – ответила я и поплыла дальше. Если честно, меня колотило.

…Ругающаяся матом компания подростков в парке.

– Так, народ, материться прекратили! – кричу я разнузданной компании.

– А то чё? – неизменно отвечает лидер.

– Не чё, а что. Что-то с велосипедом. Помочь можешь? – прошу я, показывая на велосипед дочки. У лидера неожиданно выявляются таланты – он чинит велосипед, поднимает сиденье, увлеченно рассказывает про моноколесо, о котором мечтает.

Не знаю, мне кажется, что этим детям – большим и маленьким, матерящимся, хамящим, делающим исподтишка пакости, не хватает банального внимания, родительской любви. Но они всегда откликнутся на просьбу о помощи, лишь бы кто-то донес до их сознания, что они нужны, необходимы.

Эти сокровенные рецепты не умрут никогда, потому что передаются из поколения в поколение, от матери к дочери. Когда ребенок плачет без всякой причины, не спит, не ест, у любой матери сдают нервы. Молодая, неопытная мать – вообще идеальный объект для внушения. И, конечно же, находятся бабушка, тетушка, знакомая по детской площадке, которые владеют «сокровенным знанием».

– Попробуй, каждое утро своему Пете делаю, – шепчет молодая мамочка подружке.

Эти рецепты помогли, как выясняется, не только Пете, но и Машеньке буквально позавчера. А еще внучке Светланы Петровны, внуку тети Ларисы и другим детям. Точно верный способ, проверенный не годами – десятилетиями.

Даже самая здравомыслящая женщина в состоянии паники и тревоги за своего ребенка поддастся уговорам и «хотя бы попробует», как советуют доброжелатели.

Самый популярный народный диагноз, который ставится плачущим по ночам, капризничающим по вечерам детям, – «сглазили».

В селе моего детства к сглазу относились очень серьезно. Бабушка в него не верила, зато верили соседки и вылавливали меня на улице, чтобы подколоть булавку на изнаночную сторону юбки или платья. Красную шерстяную нитку повязывали всем детям, чтобы уберечь от сглаза. Моя бабушка, противник предрассудков, убежденная атеистка, каждый вечер срезала с моей руки красную нитку, заботливо повязанную очередной соседкой. Каждое утро я натыкалась на тетю Мадину или тетю Залину. Ахая и причитая, кто-нибудь из них повязывал мне на запястье новую нитку, которую вечером срезала бабушка. Это превратилось в ритуал – бабушка убирала нитку, расчесывала, рассказывала сказку, укладывала. А затем каждое утро я послушно подставляла руку дежурившей у ворот соседке. Вечером все повторялось. Я думала, что так надо, положено. Иногда бабушка из-за работы забывала срезать нитку, и я напоминала. Она ахала и шла за ножницами. Моя подружка Фатимка сообщила, что нитку ей никто не срезает, и я не знала, как реагировать.

Когда мой сын был совсем маленьким, мне рассказали про тайный ритуал «переливания через ручку». Надо взять две кружки, одну пустую, другую с водой, и переливать через дверную ручку, чтобы избавить ребенка от сглаза. Один раз, признаюсь, попробовала. Закончилось все плохо – облилась, разбила стакан, помыла полы вне графика, напугала мужа, который решил, что я сошла с ума, раз в ночи стою у входной двери и непонятно что делаю.

Сын плохо спал, я испробовала все настойки пионов, васильков и прочих растений. Да я уже сама ходила квелая от успокаивающего чая и паров настойки пустырника, которую обильно капала в ванную. Знакомая, умная, адекватная женщина, с которой я была знакома «колясками» – мы вместе гуляли в парке, – вдруг стала рассказывать мне про материнское защитное биополе. Что его надо непременно создавать. Все эти сглазы – ерунда, верить можно только в биополе. На тетрадном листке она написала слова, которые я должна произносить. Тогда не было ни вотсапов, ни других мессенджеров. Мы от руки писали рецепты. Когда ребенок уснет, следует сесть рядом, водить рукой, непременно правой, вдоль тела ребенка и говорить этот текст. Кажется, раз двадцать. Или тридцать. Не помню. Что-то про то, как я его люблю, защищаю, передаю ему силы.

Я села, положила листочек на колени. Телефонов с фонариками, напомню, в природе еще не существовало. Так что я включила ночник, накрыла его пеленкой и легла под этот ночник, чтобы увидеть написанное. Но из того положения никак не могла дотянуться непременно правой рукой до ребенка. Точнее, на двадцать сантиметров вверх от самого ребенка. Водить рукой требовалось в воздухе. Минут десять у меня ушло на то, чтобы пристроить ночник, себя и свою правую руку. Потом я начала бубнить слова, накинув на себя и ночник плед, потому что боялась разбудить Васю. И в этот самый момент в комнату вошел муж. Если честно, мне его стало жалко. Еще вчера он не мог объяснить мое странное поведение и танцы вокруг дверной ручки, а сегодня увидел жену под пледом, с ночником, что-то бурчащую, да еще с линейкой, которой я отмеряла расстояние.