Птица-лира - Сесилия Ахерн

Точно. На нее тогда это произвело впечатление: впервые в жизни она познакомилась с актером. Правда, как выяснилось, непрофессиональным.

– Гэри, засранец! – воскликнула девушка, стукнула его и вскочила с дивана так поспешно, что еще и коленом ему наподдала. Парень застонал. – Ты актером назвался? Леонардо, на хрен, Ди Каприо?

– Всего лишь шутка, охолони, беби.

– Не смей называть меня беби! – Она снова отпустила ему звонкую затрещину, потревожив спящих.

Знакомый голос. Лора присмотрелась к девушке, соображая, где ее накануне видела. Вспомнила: в туалете, головой в унитаз, стараясь не смотреть на засохшее дерьмо, – и тут-то она услышала смех, голос этой девушки, приподняла голову между спазмами и увидела телефон в ее руке, нацеленную камеру.

– Нет! – сказала она, пытаясь прикрыть лицо.

– Прекрати, Лайза, – чей-то голос из-за двери.

– Выложу в Facebook, – заявила девица, покидая ванную. – Лирохвост, дерьмохвост, – дразнилась она.

Кажется, Лора повторила все это вслух.

– Ты выложила в Facebook фотографии, как ее полощет? – возмутился Гэри. – И смеешь мне еще что-то говорить?

– Ты как? – выглянула голова из кухни. – Налить тебе чашечку чая?

Голову эту Лора в лицо не узнала, зато сразу узнала голос: тот, что шептал ей на ухо: «Ш-ш, все обойдется». И это она тоже повторила вслух. Девушка улыбнулась. У нее было приветливое лицо, приятно посмотреть. И чашка чая в руке.

Но Лора, покачав головой, двинулась к двери. Ей бы следовало сначала зайти в ванную и умыться, но она понимала, что нужно спешить, пока не проснулся Рори. Невыносимо обсуждать с ним, что произошло ночью.

Она понятия не имела, где она, где ее вещи. Очутилась в какой-то квартире неизвестно где. Вышла, как оказалось, не к лифту, а на лестницу, пробежала пять этажей вниз. Ей мнилось, будто ее кто-то преследует, но она не смела остановиться и даже посмотреть назад – настигнут. Словно дурной сон наяву. Она сама и разыгрывала этот сон наяву, всему виной чересчур живое воображение. Неслась вниз, на ходу цепляясь за перила, то металл, то впивавшиеся в ладонь занозы старой краски. Ей казалось, будто она вечность спускается по этой лестнице, нет конца ступенькам, – но вот и первый этаж. Миновала ряды серых почтовых ящиков с номерами квартир, ни одной фамилии – впрочем, а что бы ей сказали фамилии? Выскочила на улицу в надежде увидеть хоть что-то знакомое, места, где успела побывать вместе с Соломоном, Бо или Рейчел, но – ничего узнаваемого. Напротив – такое же здание, как и то, из которого она выбежала, по бокам, всюду вокруг – его близнецы.

Громкий звонок трамвая напугал ее, она едва успела отскочить с рельсов на обочину. Водитель обругал ее, проезжая.

Слегка успокоившись, Лора огляделась по сторонам и решила идти налево, куда проехал трамвай – ведь он куда-то же вез людей. Лучше идти куда-то, чем оставаться одной в неизвестности. Так она действовала с тех пор, как в ее жизнь вторглись Бо и Соломон. Следуй за ними, они куда-то движутся, лучше куда-то, чем никуда. На ходу она вспоминала звонок трамвая, от которого у нее чуть сердце не разорвалось. Видимо, она воспроизводила этот звук, сама того не замечая, – но слышала его, словно мелодию, от которой невозможно отделаться. И люди, проходившие мимо, вздрагивали, отскакивали в сторону, кто-то смеялся.

А может быть, она вовсе не подражала трамваю, это ее вид так шокировал прохожих, ее запах. Блевотина в волосах, засохшая блевотина на обуви – только теперь заметила. Выглядит омерзительно, пахнет еще хуже. Она попыталась стянуть волосы в узел, хоть немного привести себя в порядок, тем более что кто-то рядом уже вытягивал из сумки телефон. И словно лавина – как будто если один человек вздумал ее снимать, это и другим дало возможность, право делать то же.

Она почувствовала, как долбит в грудь вчерашняя музыка, кричат рядом люди, услышала звон бьющегося стекла, еще какие-то глухие звуки – все сливалось в шумную и страшную какофонию. Она прижала руки к ушам, отгораживаясь. И как таращились на нее, фотографировали, вспышки камер – работали фотографы. Теперь она вспомнила: фотографы!

О боже, ее фотографии появятся в газетах, все увидят! Неужели такую гадость опубликуют? Они представила себе, как Соломон разворачивает утреннюю газету. Если там он увидит ее в таком виде, она никогда больше не сможет посмотреть ему в глаза. Сгорит со стыда.

Она услышала, как шуршит его газета, пока Бо щелкает на телефоне: Бо главное увидеть все на экране, а Соломону – потрогать. Шорох, щелчки, упреждающий звонок трамвая, бьющееся стекло. Рассерженный таксист, который орал на нее. Грубая мужская рука, схватившая ее под локоть. Теперь она вспомнила. В такси ее вырвало, и таксист вышвырнул ее вон. Она упала на колени на обочине, ее снова рвало. Парни смеялись. Рядом остановились синие конверсы, блевотина попала на их белый ободок. Снова смех. Чья-то рука коснулась ее лба, потом обвилась вокруг талии. Стоять на ногах Лора не могла, ее волокли куда-то, девушка спрашивала хозяина этой руки, что это он надумал. Голос Рори: велит этому мужчине отойти прочь. Что он хотел с ней сделать? Щеки Лоры пылали от стыда: как она позволила, как допустила, чтобы с ней все это случилось?

А потом ванная. Унитаз. Пятна дерьма в нем. Потом теплое одеяло. Стакан воды. Смех и музыка за стеной.

Она прижала руки к ушам и опустилась на землю, прячась от камер. Мама и бабушка были правы, ее следовало навсегда спрятать от мира, она к нему не приспособлена. А теперь ей некуда бежать. Если б они могли укрыть ее сейчас!

Но, когда она подумала о маме и Гаге, шум в ушах немного стих. Мысли чуть прояснились, а когда мысли успокоились, она словно со стороны услышала себя – скулеж, плач, до задыхания и икоты. Она сидела на земле, вокруг собиралась толпа. Кое-кому еще хватало вежливости не смотреть на Лору в упор, но и эти люди подходили поближе. Она подняла глаза и увидела, кто стоит совсем рядом. Полицейский. Женщина-полицейский. Мама и Гага не велели им доверять. Но эта с виду добрая. Встревоженная. Наклонилась, заглянула ей в лицо и улыбнулась ободряюще:

– Пойдете со мной?

Она протянула руку, и Лора ухватилась за нее. А что ей оставалось делать? Лучше идти куда-то, чем никуда.

Лора сидела в углу полицейского участка, завернувшись в плед. В руках у нее – чашка горячего чая. Помогает прийти в себя. Она ждала, пока кто-нибудь за ней приедет. Но не стала называть имени Бо или Соломона: не хотела, чтобы они увидели ее в таком состоянии, узнали, что с ней произошло. Ее гордость пострадала. Хотела доказать свою самостоятельность – и вот что из этого вышло.

Полицейские занимались своими делами. Ставили печати в паспорта и водительские удостоверения, заверяли другие документы. Много бумажной работы. Вот из чего в основном состоят охрана закона и поддержание порядка. Она чувствовала себя в полной безопасности. Раньше ей представлялось: в полицейский участок все время приволакивают каких-то страшных грабителей. Но ничего подобного. Мама и Гага до смерти боялись полиции, а тут ничего плохого, тут мирно. Лора подумала о бабушке и маме и услышала, как ходит по оселку, затачиваясь, нож. Не слишком уместный звук для полицейского участка. Сразу несколько голов повернулись в ее сторону. Может быть, потому-то она и поступила так – потому что не следовало. Нервы сдали или хотелось взбунтоваться, обратить на себя внимание? Сколько раз Бо задавала ей подобный вопрос – наедине. И теперь Лора задумалась над ответом, задумалась так, как никогда прежде – раньше она не пыталась разобраться в себе. Не очень-то понимала, что побуждает ее производить тот или иной звук. Во всяком случае, не всегда понимала – случалось и так, что смысл звуков был очевиден. Но вот это – «точить нож» в полицейском участке – просто глупо. Другое дело, если бы она сидела на горе, читала книгу, рядом строила бы гнездо малиновка. Там было естественно присоединиться к хору птиц.