Русский - Питер Гримсдейл

Макс расхохотался:

— Ну посмотреть-то можно?

— Она очень застенчивая, не любит, когда на нее глазеют.

— Это чертовски выгодная сделка, — продолжал Дима. — Сможешь бросить работу. Купить себе уютную виллу.

— Я живу ради работы. С чего бы мне ее бросать?

Кролль попытался зайти с другой стороны:

— Чеченцы ради такой штуки убьют.

— По-моему, можно было иначе выразиться, — сказал Дима.

— Эй, уроды тупые, хватит глазеть, работайте! — заорал Макс: при виде Амары все окончательно побросали бензопилы.

Под навесом виднелся представительский «мерседес» синего цвета с металлическим отливом и красными передними крыльями. Дима кивнул в его сторону:

— У тебя еще такие есть?

— Это моя личная машина. Но… прибавь сестру, и мы поладим.

На лице Амары отразился ужас. Макс высунул голову из кабины вертолета, которую осматривал, взглянул на ошеломленных русских и захохотал:

— Да я шучу, идиоты! У вас что, совсем нет чувства юмора?

— Ага, хорошая шутка, — выдавил Владимир.

— Я это беру. Там есть неплохой «вольво». Почти новый.

— Ага, для старушек в самый раз.

Дима невольно улыбнулся. Возможно, они все-таки выберутся из этой заварухи живыми. Они завернули тело Дарвиша в кусок брезента и осторожно положили его на заднее сиденье «вольво».

— А я надеялся получить «мерс», — протянул Владимир.

— Ты отвезешь Амару и тело ее отца домой. Потом ты мне понадобишься в Париже.

Владимир выпучил глаза:

— Ты что, и впрямь собираешься это сделать?

Дима пожал плечами:

— У меня нет выбора.

Хотя еще не было девяти утра, Макс извлек из маленького старого холодильника бутылку водки и разлил огненную жидкость по стопкам с надписями: «Сувенир из Чернобыля».

— Антикварные штуки.

— Для меня рановато, — сказал Дима. — Но предложено от души, значит, надо выпить. Тебе не наливаем, ты за рулем, — обратился он к Владимиру.

Времени оставалось мало. До Москвы было две тысячи километров. Дима отвел Амару в сторону:

— Там, на аэродроме, ты спасла нам всем жизнь. И твой отец отдал за нас свою. Если я останусь в живых…

Амара приложила тонкий палец к губам:

— Не надо обещаний.

— Твой отец ничего не сказал перед тем, как?..

Она улыбнулась, и глаза ее снова наполнились слезами.

— Только то, что он «очень гордится».

Они быстро обнялись, и Амара села в машину.

— Увидимся в Париже. Будь там завтра вечером.

Владимир кивнул:

— Adiós amigos.[16]

Дима повернулся к Максу, у которого был такой вид, как будто внезапно наступил Новый год и к нему явился Дед Мороз.

— Ты нас не видел, ясно?

— Мы что, похожи на стукачей?

— Извини, не хотел обидеть.

— Ничего. Будьте осторожны. И вот еще, возьми. — Он открыл ящик. — Может пригодиться.

Он протянул Диме моток толстого кабеля.

Передовая оперативная база «Спартак», Курдистан, Ирак

У дверей стояли двое военных полицейских. «Напрасно тратите время», — подумал Блэкберн. Он едва держался на ногах и уж тем более не в силах был бежать, но ему все равно сковали ноги. Теперь он был заключенным — возможно, навсегда.

К Эндрюсу и Дершовицу присоединился третий человек — в боевой форме и футболке с Брюсом Спрингстином.[17]Блэкберну его не представили, но другие называли его Уэс. Он принес с собой небольшой ноутбук с экраном высокого разрешения.

Они в третий раз просматривали снимки со спутника и смонтированное из них видео. На снимках был изображен особняк и выход из туннеля, и с каждым разом Уэс увеличивал его все сильнее. И изображение, вместо того чтобы становиться размытым, делалось все четче.

— Так, смотрите, наши сурки опять вылезают из норы.

Уэс говорил как ковбой, с протяжным техасским акцентом, странно звучавшим в душном сарайчике, набитом потными людьми. Они просмотрели видео по новой. Сначала из туннеля вышел Дима, осмотрел гору, повернулся к двери, жестом поманил кого-то. Затем появился Блэкберн, закрывая глаза рукой от ослепительного солнечного света. Дима поднес к уху телефон.

— Левша. Интересно.

Двое других вопросительно взглянули на Уэса.

— В этих местах левой рукой только задницу подтирают.

Он промотал вперед спуск Димы и Блэкберна к остаткам сарая, укрытым камуфляжной сеткой.

— Как трогательно: прикрыли машину сеткой, как будто мы ее не разглядим.

Все трое умудрились выдавить улыбки.

На экране крупным планом появилось изображение Владимира и Кролля.

— Что-то они не спешат бросаться тебе на шею. Наверное, наш Дуфус говорит что-то типа: «Кого ты вытащил из этого коридора, парень? Мне вот кажется, что ты добыл себе американского морпеха».

Дима, быстро жестикулируя, объяснял:

— А Гуфи,[18]по-моему, отвечает: «Как же! Это предатель. Никакой это не американский морпех. На самом деле он даже не человек. Это же просто пес».

Уэс покосился на Блэкберна и довольно рассмеялся над собственной шуточкой.

— Да уж, нам сейчас столько всяких уродов попадается, работы невпроворот.

Он снова посмотрел на экран и покачал головой:

— Итак, сержант Блэкберн. Ты, конечно, если хочешь, можешь хранить молчание. Не уверен, что именно это тебе даст, потому что мои люди будут анализировать это видео до тех пор, пока мы точно не выясним, что ты там говорил.

У Блэкберна снова все перевернулось внутри, хотя его желудок был практически пуст. Он ничего не ел и не пил шесть часов.

Уэс закрыл ноутбук. Другие двое откинулись на спинки стульев. Дершовиц вытащил из носа козявку и принялся ее рассматривать.

— Какой позор, сержант Блэкберн, — произнес он. — Столько денег потрачено на твое обучение. Ты сын рядового Майкла Блэкберна, морпеха и ветерана вьетнамской войны, внук лейтенанта Джорджа Блэкберна, героя Второй мировой, из семьи приличных людей, посвятивших жизнь службе своей стране. Так что же произошло, Генри? Когда это началось?