Фальдийская восьмерка - Андрей Андросов

вместо неуместного членовредительства, он принял правила игры и покладисто ответил:

– А не пошел бы ты к шаргу с такими вопросами? Зачем ногами?

– Или не ногами. Хотя, задницей ты сводить точно умеешь, судя по этому недоразумению на палубе. Так что опыт точно есть.

Брак уже почти машинально ответил, но осекся, вспомнив слова Оршага. Те самые, где вольник пространно разглагольствовал про ценность правильных вопросов. И ценность умения задавать эти вопросы самостоятельно.

– Важно ведь не то, что я сводил ногами?

– Э-э-э… – недоумевающе протянул Кандар. – Ты о чем?

– Важно то, что это можно сделать. Смог бы я, если бы у меня не было рук, свести вместе две железки, пользуясь пальцами на ногах?

– Продолжай. – кивнул сероглазый. На его лицо вновь вернулась вальяжность, но теперь к ней примешивалось любопытство.

– Наставник мне говорил, что сводить это не талант, а тяжкий труд, бесконечная наработка и совершенствование навыка. Но, как и любой труд, сведение все равно опирается на возможности твоего тела. Любой может поднять камень, но громиле это сделать куда проще, чем задохлику. Особенно, если камень большой… – Брак сбился, понимая, что мысль ушла куда-то не туда. – Чтобы идти нам нужны ноги, на которые мы опираемся. Голова, чтобы видеть, куда наступаем и отдавать приказы ногам. Спина, с помощью которой мы держим равновесие…

– Задница, чтобы ноги не отвалились.

– Точно, – кивнул Брак охотнику и продолжил. – Убери любую из этих деталей, и ходить станет невозможно. Ну, или намного сложнее.

– Рапа без головы может бегать с полминуты, пока не упадет. Но хотя бы будет делать это молча, – уточнил Кандар и покосился на протез калеки. – К чему это?

– Учитель говорил, что садмы делят процесс сведения на три… скажем так, детали. Не те садмы, которые ваяют кривые ножики в вонючей мастерской на окраине мира. А те, которые могут придумать и, самое главное, свести нечто действительно сложное. Трак, цеп, систему опреснения…

– Горжу. Гигатрак.

– Горжу. Гигатрак, – согласился Брак, – Мастера. Так вот, они делят сведение на три части. Первая – способность нагревать металл прикосновением. Вторая – способность защититься от нагретого металла.

– Левый сделан из камня, а Правый – из металла. Вода мокрая, небо синее, а мы на Гардаше, – буркнул Везим, смазывая жиром очередной кол. – Какие еще детские откровения поведали тебе великие мастера?

– Третье – способность придавать металлу форму. Расплющить пруток, закрутить его, отсечь все лишнее. И получить на выходе пружину, или нож, или фигурку. И как то само собой подразумевается, что это будет делаться руками. Глупо ведь пытаться ходить на руках, когда есть ноги?

– Кривенько подвел, – поморщился Кандар и вдруг улыбнулся, – Смотрю, тебе в этой деревне совсем не с кем поговорить было? Я то думал, что появился достойный повод потрепаться о чем-то, кроме бухла, четвертого Жердана и политики, но тебе даже собеседник не нужен. Сам справляешься.

Брак виновато развел руками и поспешил закончить мысль:

– Нагревать металл можно только прикосновением. Но часть тела не имеет значения, можно пяткой греть. Защищаться можно тоже всем телом. А вот гнем мы только руками. Почему? – он вопросительно наклонил голову и сам же ответил. – Потому что это удобно. И привычно.

– Ты же не будешь ходить на руках, когда есть ноги? – усмехнулся Кандар.

– Но ты можешь это делать. Это шаргово сложно…

– Неудобно.

– Не видно ничего, кровь к башке приливает.

– Как забивать гвозди окуляром.

– Но ты можешь это сделать! Особенно если окуляр краденный.

Механики выразительно посмотрели друг на друга и рассмеялись. Везим поднял голову, взглянул на них и сварливо спросил:

– Ну и как? Он разобрался?

– Разобрался, – ответил Кандар, – Сам сообразил, вроде бы. Я по лицу вижу, у меня такое же было, когда брат посоветовал, как руку можно вернуть.

Брак, успевший прицепить обратно протез и теперь усиленно пытавшийся хоть как-то на него повлиять, не ответил. У него ни шарга не выходило, да и эйра в землянке не было, но сама возможность! Возможность двигать бесполезным, тяжелым куском железа, который тяготил его всю жизнь! От перспектив захватывало дух.

Это никогда бы не вернуло ему настоящую ногу. И никогда бы не избавило от тяжести и необходимости возиться с шарговой железякой. Но это могло бы превратить бесформенный кусок металла, без дела занимающий место в темном углу мастерской, в инструмент. В механизм, которым можно было бы пользоваться.

Может быть, даже удалось бы поменьше хромать?

– Даже не пытайся, – сочувственно сказал наблюдающий за его потугами Кандар, – Я учился годами. Да и протез у меня специально для этого сделан. На суставах металл мягче, хитрости всякие… А у тебя мало того, что нога, так еще и сплав твердый.

– Сил не хватает, – пожаловался Брак, – Если бы нагреть, то может быть… Но ногой учиться надо.

– И придется, если хочешь хоть как-то ногой управлять. Учиться, и долго.

– Стоит того.

– Угу. Я помогу.

Везим шумно, с соплями, прокашлялся, привлекая внимание увлекшихся разговором механиков к себе. Наклонился, стащил с ноги мягкий кожаный сапог, высвободив на свет плотно обмотанную вокруг стопы портянку, удивительно чистую и опрятную, абсолютно не вязавшуюся с внешним видом охотника. Под недоумевающим взглядом двух пар глаз, он неспешно размотал тряпичную ленту. Нога охотника оказалась под стать портянке – чистая, с аккуратно подрезанными ногтями на коротких, толстых пальцах.

Ни говоря ни слова, Везим вытащил из под накидки нож. Не тот крохотный лепесток, которым он строгал колья, но здоровенное зазубренное чудовище длиной с предплечье, с ухватистой, туго обмотанной кожаным ремешком рукояткой. Этот тесак охотник одним движением загнал в пол землянки, глубоко, по середину лезвия, после чего аккуратно вытянул его наружу, зажав между пальцами ноги.

– Сложно, да? – глаза лесовика сверкнули насмешкой, а на губах едва ли не впервые за весь день проступила улыбка.

Не сводя с ножа глаз, Везим вытащил пробку из крохотной, с палец, склянки. Поочередно, каждой ноздрей, вдохнул из нее эйр, после чего быстро вернул пробку на место. Покачал тесак между пальцами ноги, шумно выдохнул…

Толстенное, почти с палец толщиной, лезвие вдруг изогнулось и забилось, словно придавленная камнем ящерица. Острие свернулось кольцом, с едва