Багаж императора. В дебрях России. Книга вторая - Владимир Дмитриевич Нестерцов

о сложной жизни, о дороговизне, о знакомых и близких, которые воевали по разные стороны.

Впереди нас сидели два пожилых крестьянина и разговаривали между собой.

–Слава Богу, что наш Верховный комиссар так заботится о нас. Видишь, тишина какая, и спокойствие у нас в Длинске. А в соседнем селе – так постоянно стрельба и гонки на конях, а к нам сунуться боятся.

–Потому как уважают. Пробовали не раз и всегда получали от ворот поворот, – продолжил начатую мысль второй.

–Вот поэтому и живем пока нормально.

–А что это у вас за такой комиссар, большевик что ли? – вмешался я в разговор.

–Какой там большевик, наш местный Иван Гордиенко. Он и против белых, и против красных, и против всех остальных, кто пытается нас пограбить. И мы всем миром ему помогаем.

–У нас география большая, – почесываясь, продолжил бородатый. – Смотри, окромя Длинска с нами и села Гудище, и Диканька, и Рублевка, и Котельва, да и другие не прочь встать в один ряд. Так что за просто так нас не возьмешь.

–И все они подчиняются ему? – спросил я.

–А то как, у нас целая армия, охрана, везде посты, поэтому с нами не хотят связываться. Вот и живем в мире и покое.

Во время этого разговора раздались выстрелы, и по дороге запылила разукрашенная коляска, запряженная четвериком лошадей, с охраной. Она подлетела и остановилась как вкопанная перед входом в вокзал. В коляске сидел, разодетый в английское обмундирование и увешанный оружием молодой мужчина, с черными как смоль усами. Он внимательно посмотрел на томящийся народ и, увидев нас, что-то сказал на ухо к склонившемуся к нему верховому. Тот кивнул головой и, подъехав к нам, обвел взглядом притихших людей и громким голосом прокричал:

–Верховный комиссар Иван Демьянович Бордиенко приглашает всех на торжество по поводу его венчания на царство. Явка всех строго обязательна. Всем собраться и идти в церковь. Это касается и вас, – и он обернулся в нашу сторону. – Вас приглашают в качестве почетных гостей, – и многозначительно похлопал по кобуре нагана.

Делать было нечего, и мы, смешавшись с общей толпой, пошли в ту строну, куда указал сопровождающий. Вскоре мы подошли к небольшой и очень красивой церкви, где собралось очень много народу. Когда мы подходили к ней, во всю мощь ударили старинные колокола, разнося свой звон по округе. К входу подъехала уже известная нам коляска, из которой на руках Верховный комиссар был перемещен в большое бархатное кресло и внесен под церковные своды. Одетый во все церковные регалии местный священник начал церемонию коронации. На хорах разносились звонкие голоса певчих, которые, перекликаясь с колокольным звоном, создавали непередаваемый фон. Сам именинник сидел очень гордый и важный, понимая ответственность момента. Когда он поклялся всеми силами защищать народ и поцеловал Библию, церемония была завершена. Священник призвал паству почитать нового государя, который официально теперь назывался «царь Иван Глинский». Казаки, охранявшие его, прокричали три раза «слава» и под колокольный звон погрузили снова в коляску. Кучер, гикнув, послал лошадей вскачь, а народ стал медленно расходиться, обсуждая церемонию коронации.

–Ну вот, – подумал я, – теперь и здесь появились свои цари. Что же будет дальше?

Эдвард тоже шел, усмехаясь и качая головой, думая, наверное, о том, что народное творчество неистощимо на выдумки. Пока мы медленно шли обратно к вокзалу, нас нагнала коляска. Ездовой, осадив лошадь, пригласил нас садиться и вместе с ним отправиться на торжественный вечер, посвященный сегодняшнему событию. Учитывая то, как было сделано это приглашение, нам ничего не оставалось, как принять его. Погрузив наш деревянный багаж в коляску, мы отбыли на вечер.

Это торжество проходило в доме местного старосты. Во дворе были расставлены столы со всякой снедью. Чего только тут не было: и куры, и гуси, и индейки, и жареный поросенок, и зайчатина. Я уже молчу о соленьях, нежно-розовом сале и огромных, только что испеченных караваях хлеба. Возле столов стояли ведра с самогоном, а на столе, как пулеметная лента, в ряд выстроились граненые стаканы, поблескивая своими стеклянными боками. Самым интересным было то, что перед входом стоял самый настоящий броневик, очевидно, как символ мощи нового царя. Нас усадили недалеко от него, с правого боку и поставили сзади охранника. В основном здесь собралась местная сельская знать, родственники, хорошие знакомые, друзья. Начал пиршество староста, провозгласивший тост за всенародно избранного «царя Ивана Глинского». Все встали и стоя выпили, а затем пошла целая череда «народных излияний», и чем больше было выпито, тем плаксивее и льстивее они были. Празднование продолжалось до утра. Как мы ни пытались, незаметно ускользнуть от празднующих, ничего не получалось. Охранник, хоть и пил, но был очень бдительным и своевременно пресекал наши попытки оставить его одного, поэтому приходилось маневрировать и изучать возможности отхода на данной территории.

Прорыв к Черному морю

Многие уже спали за столом, другие бегали с полными стаканами и пытались со всеми выпить, третьи валялись просто под столом, пугая своим хрипом домашний скот. А некоторые вообще ходили по саду в обнимку и пытались что – то спеть. Видя такую картину, и мы решили немного отдохнуть, чтобы с утра снова предпринять попытку вырваться отсюда. Поднявшись из-за стола, мы подошли к скамейке, стоящей в саду возле дерева, и попытались расположиться на ней. Наш охранник, с бутылем самогона в руках, тоже стал пристраиваться рядом. Кое-как разместившись, мы задремали.

Разбудил нас разрыв снаряда, раздавшийся в саду, перепугав всех насмерть. Затем пошла канонада и стрельба. Полупьяные люди не могли понять спросонья, что происходит, и не только мешали друг другу, но и попадали под артобстрел, теряя свои головы. Как выяснилось позже, части Красной армии, теснимые Добровольческой армией, стали отступать к Глинскому царству и, встретив здесь сопротивление, пошли на прорыв. Все в панике бежали кто куда. И нам оставаться тут не было резона. Схватив свой груз, мы бросились к выходу. И здесь мне на глаза попался целехонький броневик, мимо которого бежали в панике люди.

Схватив своего соратника за руку, я показал на броневик, и мы бросились к нему. Он был открыт, и на полу возле места водителя лежала заводная ручка. Кивнув Эдварду, чтобы он садился за руль, я вставил ручку и стал заводить двигатель. С третьей попытки он завелся и, пару раз чихнув, стал работать без перебоев. Бросив ручку в кабину, я заскочил в нее и стал возле пулемета. Мы сделали все вовремя. Из-за поворота выскочила конница и, свистя