Покрывало ночи - Сергей Раткевич

… их нет среди живых. Совсем нет. Казнены высочайшими указами Его Величества Короля Лимеа.

Перед живыми стояли мертвые. Стояли, смотрели и очень чему-то волновались. Сыновья, внуки, младшие братья сидящих в зале вельмож. Цвет молодого дворянства Аргелла — те, которые завтра должны были стать…

… те, которые никогда не станут. Никем не станут. Потому что их уже нет. Исхудавшие, с запавшими щеками, они казались выше и стройней обычного.

— А выросли-то как! — не сдержавшись, свистящим шепотом выдохнул какой-то престарелый вельможа.

Но разве мертвые растут? И как посмел Его Величество устроить этот гнусный спектакль? Как смог устроить? А если это не спектакль… тогда — что? Зачем потревожены мертвые? Какая гнусная магия привела их в мир живых? И что будет дальше? Чем еще отомстит злопамятный молодой король зарвавшейся знати? Какую кару удумает?

Некоторые уже нашли ответ на этот вопрос и со страхом глазели на пустующие гербовые кресла. Вот сейчас Его Величество прикажет… и мертвые займут места среди живых. Чтоб запомнили — чтоб надолго! — чтоб навсегда запомнили, кто здесь король. Вот посидят живые среди мертвых, поглядят на казненных и… никогда больше! слышите, никогда!

— Я приглашаю к своему королевскому свадебному столу моих маршалов! — проговорил Роади. — Ну что же вы, господа — прошу!

Молодые люди нерешительно переглядывались, кажется, не вполне понимая, к кому именно обращены слова короля. Тогда, встав из-за стола он подошел к ним — неслыханное нарушение этикета! — и сам пригласил их за стол.

Его Величество приказал — и мертвые заняли места среди живых.

Заняли — и оказались… живыми.

Лимеа не жаловал публичных казней, предпочитая в одиночестве любоваться работой палача. А еще он никогда не выдавал трупы замученных и казненных. Даже высокородных.

«Кто бунтовщик и заговорщик — тот не дворянин!» — отвечал он высокородным отцам, нижайше испрашивающим позволения хотя бы голову сына похоронить.

И вот теперь оказалось, что зря мечтали похоронить эти головы. Они еще пригодятся живым — а вновь прибывшие живы, еще как живы! В этом не было ни малейшего сомнения. Они набросились на еду с какой-то прямо-таки не дворянской жадностью… а потом один порезал палец, а другой расчихался…

Зал напрягся. Напрягся единым, невыполнимым желанием. Невыполнимым, потому что — вот он. Сидит. Его Величество. И это его королевская свадьба, а не какая-то там встреча родственников.

— Я разрешаю, — произнес Его Величество.

Единый вздох прошелестел по залу… но никто не посмел.

— Я разрешаю нарушение этикета, — добавил король.

Зал затаил дыхание… и вновь никто не осмелился.

— Я требую! Я приказываю нарушить проклятый этикет!! — заорал Роади.

И весь зал вскочил на ноги. Отцы, деды, старшие братья бросились обнимать своих мертвецов — а те были живые, живые, живые!

Говорят, именно в этот момент Главный Церемониймейстер тихонько встал и аккуратно разорвал Кодекс Древних Традиций Аргелла на две неравные части.

— С этого дня начинаются какие-то совсем другие традиции, — сказал он.

Но его никто не услышал. Все были заняты другим.

— Но как же… как… каким образом?! — вопрошал стоявший близ королевского трона герцог, притрагиваясь то к плечам, то к лицу своего вновь обретенного сына, будто не в силах поверить что это он — живой и чудом возвратившийся к живым.

— Каким образом? — широко ухмыльнулся тот. — Да таким же, как все остальные — заботами нынешнего короля на его прежней должности. По гроб жизни не забуду, как он внушает этому ублюдку Лимеа, что тот меня не далее как вчера самолично казнил и даже на мелкие кусочки разрубил, вот только устал сильно, бедолага, потому и не помнит ничего — а я тут же лежу. Под той же самой скамейкой, на которой эта скотина коронованная сидит. На самом деле с тех пор как Лимеа секретарем обзавелся, никого почти и не казнили. Только если Роади совсем уж не успел. Вот тогда я и понял, что такое умелый секретарь и как он даже королю очки втереть может.

— Вот поэтому у меня никогда и не будет секретаря, — ехидно вставил Роади.

— А тебе и не надо, — бросил через плечо юноша. — Ты и сам грамотный.

Этикет в его ответе и не ночевал — но что за беда? Все равно упомянутый этикет валялся на полу, разорванный на две неравные половины, и старые дворцовые крысы уже точили зубы на его аппетитно засаленные страницы. Время старого этикета миновало, а новый… кто знает, когда он будет написан? Кто знает, каких правил потребует неудержимо меняющееся время?

Остальные разговоры были столь же судорожными, зачастую бессвязными, но все до одного имели одно и то же содержание — а какое еще содержание они могли иметь? Ведь с уст потрясенных отцов, дедов и братьев сам собой срывался один-единственный вопрос: каким чудом?

А спасенные называли чудо по имени.

Тишина воцарилась не сразу — а когда воцарилась, из нее торжественно и страшно вышли четверо стариков. Молча вышли. Молча выхватили они мечи. Молча опустились на колени перед королем. Молча протянули свое родовое оружие рукоятями вперед.

— Казни нас, государь. Мы повинны в измене, — тяжко произнес один.

— Все эти покушения? — спросил Роади.

— Казни, государь. Виновны, — ответили четверо.

— Как вам не стыдно? — возмутился Роади. — Я не для того спасал одних, чтобы казнить других!

— Но…

— Приятного аппетита, господа! — с нажимом произнес молодой король. — И зарубите себе на своих родословных древах: я не собираюсь вас казнить! Ни сейчас, ни потом не собираюсь! А если вам так уж хочется отдать ваши жизни… отдайте их в битве за Аргелл. Случай представится. И не раз. По местам, господа! И пусть хоть кто-нибудь посмеет сказать что ему сладко — и я собственноручно накормлю его перцем!

— Горько! — заорали опомнившиеся вельможи.

— С формальностями мы, кажется, покончили, — шепнул Роади Оанхиль. — Пора переходить к тому, для чего мы, собственно, сюда явились.

— Ты и в самом деле решил, что я потащусь убивать какого-то дурацкого колдуна? — удивленно спросил Курт. — Ну ты псих, приятель!

— А почему бы тебе и в самом деле не совершить героический поступок? — ехидно осведомился Мур. — Глупостей ты уже предостаточно наделал. На дюжину магов хватило бы. Пора совершить что-нибудь стоящее.

— Тоже мне, героя нашел, — проворчал Курт.

— На Бога ты тоже не очень похож, а ведь справлялся же! — отозвался посох.

Тропа вела через лес, снижаясь широкими плавными уступами, так что казалось, будто она сама шагает вместе с путниками.

— Интересно, кто здесь такую лестницу протоптал? — задумчиво проговорил Курт.